После революции 1917 года в отечественном образовании начались невиданные до тех пор реформы. Одни называли это «новаторским беспределом», другие — стремлением превратить школу в «орудие коммунистического воспитания масс».
Без закона Божьего
В первые же месяцы становления советской власти был издан ряд декретов и постановлений, которые предусматривали разрушение старой системы народного образования и создание новой социалистической системы народного просвещения. В марте 1918 года при Новониколаевском Совете рабочих и солдатских депутатов был создан Новониколаевский комиссариат по народному образованию, который приступил к строительству «свободной демократической школы».
В течение месяца своей работы он упразднил приготовительные классы и школы для поступления в среднюю школу, отменил экзамены для перехода в следующий класс, ликвидировал частные школы и плату за обучение. Одним из крупных мероприятий по демократизации народного образования было полное отделение школы от церкви (на основе постановления об отделении церкви от государства). Поэтому все церковно-приходские школы преобразовали в общеобразовательные учебные заведения.
В Новониколаевске имелось три школы такого типа: церковно-приходское училище, старообрядческое училище и мусульманская школа, которые к концу учебного года стали начальными школами обычного типа.
На основании декрета Совета народных комиссаров от 21 января 1918 года преподавание вероучений во всех школах не допускалось. Однако проведение этого декрета в жизнь в школах Новониколаевска встретило сопротивление части учителей и родителей.
Так, в марте 1918 года в первой женской гимназии педсовет не принял решение об отмене экзаменов по закону Божьему. Более того, этот предмет значился в учебных планах и на следующий год. «Закон Божий. Этот предмет должен рассматриваться не как учебный предмет, а как воспитательный, и посещение этих уроков не должно быть обязательным», — говорилось в документе.
На родительских собраниях в ряде начальных школ родители всё еще просили учителей сопровождать детей в церковь при говении и собирали деньги на закон Божий. Часть учителей охотно соглашались с этим.
В 1918 году в нашем городе были организованы национальные начальные школы: мусульманская (татарская), польская, литовская, латышская. Исходя из равноправия мужчин и женщин, в школах Новониколаевска планировали ввести принцип совместного обучения мальчиков и девочек. Выдвигался вопрос о том, чтобы физический труд занял подобающее место в школе, но не в виде учебного предмета, а в качестве обязательной «повинности», возлагаемой на учащихся: поддержание чистоты в школе, мелкий ремонт, приготовление завтраков и обедов, ведение молочного хозяйства. Что и было сделано чуть позже.
Одним из пунктов новой реформы было введение правил нового правописания. Это значительно облегчило обучение языку.
Но все эти нововведения с трудом приживались в школе. Учительство раскололось. Часть пошла за большевиками, другая часть категорически не хотела принимать новую трудовую социалистическую школу.
Ряд учительских съездов решал сохранить старые типы школ, вплоть до церковно-приходских училищ, сохранить преподавание закона Божьего в школе, неодобрительно относился к трудовому обучению.
Правление Западно-Сибирского областного союза учителей приняло в январе 1918 года постановление — не признавать власти Луначарского, первого народного комиссара по просвещению.
В ночь с 25 на 26 мая 1918 года Новониколаевск был захвачен белочехами. В Сибири установилась власть Колчака. В школах были восстановлены старые порядки, прежние программы и учебники. Только учиться стало негде: 27 февраля 1919 года занятия в школах города были прекращены, все школьные помещения заняты под постой новобранцев, а ученики переведены в следующие классы без экзаменов.
Голос повышать нельзя
В Сибири все школы с начала 1920 года были преобразованы в единые трудовые школы первой и второй ступени; балловая система отметок была отменена; запрещались вступительные, переводные и выпускные экзамены; перевод из младших групп в старшие рекомендовалось производить на основании постановления школьного совета; отменялись домашние задания; функции по управлению школой были возложены на школьные советы; школы-семилетки, расположенные при фабриках и заводах, превращались в фабрично-заводские семилетки (ФЗС), а находившиеся в сельской местности — в школы крестьянской молодежи (ШКМ).
Особое место в школе занимали вопросы дисциплины учащихся. В то время считалось, что сознательная дисциплина привьется детям сама по себе, так как в советской школе ликвидированы социальные корни недисциплинированности. «Сверху» иногда насаждалось стремление ни в чём не ограничивать ребенка в его поведении на уроке. Устав единой трудовой школы (1925 г.) вместе с вредными формами, бытовавшими в дореволюционной школе, отменял вообще всякие наказания. Еще в 1927 году в центральном журнале «На путях к новой школе» можно было встретить статьи, в которых осуждалось «даже повышение голоса, даже недовольное лицо учителя». Однако рядовые учителя жаловались, что на практике вопрос о дисциплине был очень сложным. Решено было в школе активно воспитывать сознательную дисциплину.
Новинка реформ — «комплексные программы»
Стабильного, обязательного для всех школ страны учебного плана в те годы не было. Полная свобода творчества и инициативы! Но Сибоно еще в 1921 году создал примерные учебные планы для школ Сибири. В 1922 году научно-методической секцией ГУСа под руководством Крупской были разработаны новые обязательные учебные программы, предназначенные для школ I ступени и для первого концентра II ступени. Они получили название «комплексных», или «гусовских». Предметы не чередовались, как раньше, а комплексировались, то есть учебный материал располагался не в присущей данному предмету системе, а по трем вертикальным колонкам: «природа и человек», «труд», «общество». В процессе освоения ребятами природы, в посильном труде, учитель должен был между делом закрепить знания по письму, чтению, арифметике. На деле это оказалось очень трудно.
Например, в пятом классе одна из комплексных тем для всех предметов была «Огород». В программе ботаники — «Овощные растения». Учительница повела детей на Центральный рынок, чтобы они запомнили внешний вид овощей. Тетушки-торговки испугались ребят, стали их прогонять, закрывать продукты. Затем весь класс отправился в огород к родителям одного мальчика, посмотреть, как растут растения. На уроке арифметики все решали «огородные» примеры — считали овощи. На русском языке писали диктанты, содержащие названия разных овощей.
Или урок на тему «Печь». Учитель решил содержание темы увязать с обучением счету. Вначале он выяснил, что дети знают о печке, затем показал им классическую печь-голландку. Далее все дружно считали кирпичи по вертикали и горизонтали, складывали их, умножали.
Учителя подняли коллегу на смех, но откуда ему было знать, как увязывать темы «комплекса» и формальные знания. В результате такого обучения школьники не умели ни считать, ни писать. Некоторые педагоги «чихали» на «комплекс», за основу брали «формальные знания» и учили детей по старым учебникам. В 1924—25 годах по программам ГУСа вели работу только 5—10 процентов школ Сибири. Сибирские методисты к «гусовским программам» подошли творчески и разработали свой «сибвариант», в котором учебный материал разложили не по колонкам, а в традиционном порядке. В 1926 году новые варианты комплексных программ уже допускали предметное преподавание русского языка и арифметики.
В 20-е годы большой популярностью пользовалось краеведение. Оно считалось источником знаний. Ребят возили на фабрики, заводы, в колхозы. Краеведение трактовалось как универсальная, самая эффективная форма организации обучения.
Однако со временем в педагогических журналах определили подлинное место краеведения в школьной системе обучения: «Нельзя придавать краеведению «самодовлеющее значение» и «выращивать из ребят маленьких краеведов, мысль и знания которых не выходят за пределы своего уезда, — краеведение играет служебную роль».
До Сибири докатился и американский метод обучения чтению — метод «целевых слов». Это поветрие охватило почти всех учителей начальной школы. Известный учитель из Алтайского края Адриан Митрофанович Топоров не поверил в «чудотворность» метода и не побоялся открыто высказаться об этом на губернском съезде учителей. Его пообещали уволить, но он сумел доказать свою правоту. Первоклассники Топорова по «звуковке» читали и писали гораздо лучше. Метод «целевых слов» применялся в советских школах с 1917-го по 1931 год. Затем он был осужден как порочный постановлением ЦК ВКП(б).
В середине 20-х годов осваивался и новый метод обучения «Дальтон-план». Это свободное расписание и бригадные занятия («веселый разговор»). По новой методике учащиеся делились на бригады по 6—7 человек и самостоятельно изучали отдельные вопросы по теме урока. Заканчивалось изучение темы под диктовку бригадира краткой записью в тетради. Роль учителя сводилась к наблюдению за работой и дисциплиной учеников. Затем учитель проверял запись бригады и ставил всем одинаковые оценки. Знания учеников персонально не оценивались, что вело к уравниловке.
Одна из учительниц вспоминала, что дети материал не понимали, а просто переписывали учебник. И она наперекор начальству стала в начале урока излагать содержание темы. А некоторые учителя под видом консультаций давали самый сложный материал в виде обычных уроков.
Связь с жизнью
Но на этом эксперименты в школьном образовании не закончились. В 1929 году Наркомпрос издал учебные программы, которые получили название комплексно-проектных. Мало того, что дети занимались самообслуживанием: кололи дрова, топили печи, ремонтировали школы, нередко вредя своему здоровью, потому что труд этот был для них непосильный, теперь их решили отправить на производство. Например, на школьном собрании выдвигался проект: «За поднятие животноводства в коммуне». Тут же озвучивались групповые проекты: «Организуем работу по уходу за птицами», «Разведём кроликов», «Окажем помощь в уходе за овцами» и т. д. Дети разбивались на бригады и трудились. С выполнением проектов увязывались занятия по русскому языку, арифметике и другим предметам. В заключение — собрание с отчетом и оценкой этой работы. Естественно, занятия по чтению, письму, счёту проводились непостоянно.
Школы прикреплялись к колхозам, совхозам, заводам. Вот как проходили занятия в ФЗС при заводе «Труд». «...Школа опустела, уроки в ней почти не проводились. Учителя не умели и не могли заниматься с учащимися непосредственно в цехах. Они оставляли ребят на заводе, а сами являлись в школу или уходили домой, возмущаясь срывом уроков и учебных планов... В литейном цехе толпился целый класс. С ребятами находился учитель труда, но занять детей ему было нечем. Школьникам никто ничего не объяснял, они ничего не поняли в процессе литья, лишь попортили опоки ногами. Затем мы побывали в бухгалтерии, где целый класс пытался слушать объяснения бухгалтера, как вести конторские книги...» От такого трудового обучения проку было мало. Детей пришлось вернуть в школу.
«Изгнать учебники из школ»
Старые учебники дореволюционной школы были выброшены на свалку истории. Что же появилось взамен? Как ни странно, но некоторые руководители народного образования считали, что учебник советской школе не нужен вообще. Так, например, Коллегия отдела реформы школ находила необходимым «изгнать учебники из школ», рекомендовала каждой школе обзавестись библиотечкой, которой могли бы пользоваться как учителя, так и учащиеся. Инспектор Сибоно Смирнов утверждал, что «учебники в школе не нужны. Они только могут погубить новую школу, извратить ее основную идею — учить жизни». Такой же точки зрения придерживался педагог Сорокин, который говорил, что «самым лучшим выходом из положения было бы отсутствие какого бы то ни было учебника. Ведь учебник как таковой — зло. Изучение природы, труда и общества должно производиться непосредственно при помощи учителя. Такое изучение даст ученику гораздо больше, чем любой учебник».
Однако без учебника всё же обойтись не смогли. В 1922 году Сибирское книжное издательство выпустило в свет первый учебник «Букварь для детей». В 1924 году он вышел в переработанном виде под названием «Мы в школе». Главное внимание при составлении новых учебников обращалось на идейно-политическую направленность их содержания, на отражение в них трудовой деятельности людей. Детям разъясняли, кто такие рабочие и крестьяне, что они сделали для революции, учащиеся знакомились с понятиями «партия», «комсомол», «пионеры».
У школьных реформ 20-х годов есть и сторонники, и противники. Одни считают, что сильными сторонами в развитии школы были связь воспитания с жизнью, внимание к вопросам трудового воспитания и политехнизации школы, организация самоуправления в детских коллективах, яркость и романтика форм и методов пионерской и комсомольской работы и т. д.
Противники ставят в вину недостаточный объем в школе систематических общеобразовательных знаний. История тогда была объявлена буржуазной наукой, к литературе жестко применялся классовый подход, традиции прошлой культуры либо отвергались, либо воспринимались избирательно. Кроме того, «гусовские» программы «грешили» непрочностью знаний и навыков, даваемых учащимся.
В 30-е годы начались изменения в школьной политике. С января 1932 года школы перешли на предметные программы. С разрушительными и безответственными «экспериментами» 20-х годов было покончено.
Автор: Людмила КУЗМЕНКИНА[/size]
