ГЛАВА II.„Первое изъ семи писемъ“.

Возвратившись домой, Залетный потребовалъ къ себѣ дражайшую половину.

— Ну-съ, Эмилія Петровна, повѣсь свои уши на гвоздь вниманія, слушай меня внимательно. Прежде всего распорядись подать сюда бутылку моего любимаго коньяку „Ласточку" и затѣмъ, чтобы никто и ни подъ какимъ предлогомъ не безпокоилъ меня, пока я не позову самъ.

Эмилія Петровна всплеснула руками.

— Вы, кажется, опять хочете пьянствовать, Артемій Ивановичъ. О, у васъ будетъ запой, я это знаю.

— Дура,—оборвалъ её Залетный,—не разсуждай, а дѣлай, что тебѣ велятъ.

Тонъ его словъ былъ на столько рѣшителенъ, что нѣмка не осмѣлилась больше протестовать. Когда коньякъ билъ подавъ, Залетный плотно заперъ за собой двери, налилъ рюмку, съ наслажденіемъ выпилъ ее и пососалъ лимонъ.

— Ну, а теперь пораскинемъ мозгами, —сказалъ онъ самому себѣ, закуривая папироску.

— Начнемъ сначала. Несомнѣнно, что этотъ таинственный преступникъ живетъ здѣсь. Между первымъ и вторымъ убійствомъ прошло болѣе пяти мѣсяцевъ. Трудно предположить, чтобы онъ пріѣзжалъ сюда изъ какого нибудь другого города, съ цѣлью совершать свои преступленія. Да, онъ живетъ здѣсь. Выпьемъ! Человѣкъ въ маскѣ и онъ—одно и то же лицо. Этотъ молодчикъ соорганизовалъ себѣ шайку; вообще, видимо, устроился прочно, Чертъ побери, сейчасъ по кожѣ морозъ дуетъ, когда я вспомню
про ту ночь. Да, влопался, было, братъ Артемій. Хорошо еще, что на этого дьявола добрый стихъ нашелъ: выпустилъ меня живымъ. Ради Егорина старался и самъ было чуть не пропалъ. *) Да, не за легкое дѣло я взялся... Вѣдь про этого „графа“ разсказываютъ цѣлыя легенды: это прямо дьяволъ, а не человѣкъ. Интересно, сколько ему должно быть лѣтъ? Вѣдь если судить по тому, что мы ещё со старикомъ Путилинымъ за нимъ охотились, такъ лѣтъ, пожалуй, за шестьдесятъ будетъ... Помню, когда въ Петербургѣ распространились фальшивыя сторублевки и распространились въ громадномъ количествѣ, то мы долго слѣдили, откуда сіе.

... Выслѣдили, наконецъ, обставили дѣло честь честью. Въ глухую полночь притонъ этотъ двойною цѣпью оцѣпили, таракану, кажется, проползти нельзя бы было, не только человѣку. Бросились искать—весь домъ перерыли. И станки, и доски, и краски— все нашли. На восемьдесятъ тысячъ забандероленныхъ ассигнацій захватили. Троихъ сообщниковъ взяли, а самого-то главнаго „графа“ то такъ и не нашли. Трубы и камины по кирпичикамъ разобрали, доски на доскѣ не оставили. Точно въ воду канулъ! Помню еще,—тогда при арестѣ еврейка одна, за хозяйку квартиры она у нихъ была, сопротивлялась сильно. „Живой въ руки но дамся“! кричитъ, а у самой глаза какъ угли, такъ и сверкаютъ. Настоящій волчонокъ. Ножомъ меня, сволочь, оцарапала немножко. Эхъ, было времечко...

Залетный опрокинулъ въ себя рюмку коньяку, и подперъ голову рукой.

— Да, а потомъ помню въ Кіевѣ, ювелирный магазинъ взломали. Золотыхъ вещей и брилліантовъ тысячъ на сто шаркнули, тоже его рукъ было дѣло. Самъ Путилинъ тогда изъ Петербурга выѣзжалъ и съ нимъ двое нашихъ агентовъ. Разсказывали тогда... Потѣха! Приходитъ къ Путилину въ номеръ, а онъ въ гостинницѣ самой шикарной остановился, какой-то господинъ, прилично одѣтый, еврейскаго типа.

Рѣчь такую повелъ: „Не угодно-ли вамъ пріобрѣтать у меня по случаю прекрасныя брилліантовыя запонки“. Путилинъ въ душѣ возликовалъ. „Вотъ, думаетъ, удача: сама рыба на удочку идёть“. Сколько за нихъ вы желаете? спрашиваетъ. А еврей безъ церемоніи въ креслѣ развалился и сигару закуриваетъ. „Э, чтобы не толковать, дайте полторы тысячи. Онѣ стоятъ вдвое больше. Продаю только потому, что сильно въ деньгахъ нуждаюсь“, Путилинъ, ни слова по говоря, отсчиталъ сколько слѣдуетъ. Еврей преспокойно спряталъ денежки „Не желаете-ли, говоритъ, еще по случаю пріобрѣсти. перстень у меня хорошій брилліантовый есть., Путилинъ натурально соглашается. Въ такомъ случаѣ я принесу вамъ его, онъ у меня дома. „Пожалуйста“. Еврей уходитъ. Путилинъ за нимъ слѣдомъ—квартиру прослѣдить намѣреніе имѣетъ. Только вышелъ Путилинъ въ коридоръ, подскакиваетъ къ нему дѣтина въ чуйкѣ, бородка рыжеватенькая. „Не отъ васъ-ли, спрашиваетъ, этотъ еврей вышелъ“? „Отъ меня“, отвѣчаетъ Путилинъ. „Не предлагалъ-ли онъ вамъ брилліантовъ покупать?“. „А тебѣ что за дѣло, любезный“?, насторожился Путилинъ. Чуйка руками всхлопнулъ. „Помилуйте! кричитъ“. Да вѣдь это извѣстный мошенникъ — поддѣлыватель драгоцѣнныхъ Камой. „Кіевская полиція за нимъ двѣ недѣли слѣдитъ“. Бросился Путилинъ обратно въ номеръ, купленныя запонки схватилъ, разсматриваетъ. А чуйка тутъ-же съ боку вертится, показываетъ. „Пзволите-ли видѣть, говоритъ, поддѣльные камни'. Взялъ со стола пресъ-папье тяжелое, стукнулъ слегка по запонкѣ, стекло натурально въ дребезги. Путилинъ глазамъ своимъ не вѣритъ. Видимое дѣло одурачили! Вышли они изъ номера вмѣстѣ съ чуйкой. Покуда Путилинъ своимъ агентамъ распоряженія дѣлалъ, чуйки и слѣдъ простылъ. Часа два спустя возвращается Путилинъ къ себѣ. Видитъ на письменномъ столѣ листъ бумаги. Карандашомъ написано: „Господинъ начальникъ петербургской сыскной полиціи, напрасно Вы напрягаете свои усилія, чтобы поймать того, кто неуловимъ. У Васъ въ номерѣ дважды былъ тотъ, кто совершилъ кражу изъ ювелирнаго магазина, онъ разговаривалъ съ Вами и даже получилъ отъ Васъ полторы тысячи рублей. Избѣгайте третьей встрѣчи съ нимъ: она будетъ для Васъ роковой“! Съ Путилинымъ чуть ударъ не случился,—такъ онъ былъ взбѣшёнъ. И дѣйствительно, ничего найти не могъ: и воръ, и украденное точно сквозь землю провалились.

Залетный вновь выпилъ коньяку.

— Какой-бы изъ этого человѣка прекрасный сыщикъ былъ, по онъ пошелъ по другой дорогѣ. Слышалъ я также разсказъ, какъ этотъ „графъ“ одурачилъ Горона, начальника парижской полиціи. Презабавная исторія! А взломъ королевскаго банка въ Лондонѣ. Всѣ газеты міра объ этомъ шумѣли. Тогда преступники, чтобы открыть несгораемый шкафъ, прибѣгли къ помощи электричества. Они воспользовались проводами освѣщенія. Сконцентрировали токъ и расплавили электричествомъ запорную металлическую планку... Странно только одно: много было совершено этимъ „графомъ“ грандіозныхъ кражъ, геніальнѣйшихъ мошенничествъ разнаго рода, но ни одного убійства. По крайней мѣрѣ, такого, послѣ котораго остался-бы окровавленный трупъ, О, этотъ негодяй имѣетъ въ своихъ рукахъ могущественное орудіе! Онъ убиваетъ, но не оставляетъ слѣдовъ. Выпей братъ, Артемій, за твою грядущую славу! Самые знаменитые сыщики становились въ тупикъ. Люди медицины въ недоумѣніи пожимаютъ плечами. А ты, ты, жалкій пьянчужка, прогнанный со службы по третьему пункту, ты догадался въ чемъ дѣло. Честь тебѣ и хвала! Но однако довольно платоническихъ мечтаній, пора взяться за дѣло. Я не долженъ забывать того, что играю въ опасную игру. Нужно призвать на помощь всю мою хитрость, всю изворотливость, иначе я погибъ. Прежде чѣмъ найти клубокъ, нужно отыскать нитку. Опущусь на дно, буду шляться по грязнымъ притонамъ. Заведу опять дружбу съ  "блатными“ людьми и, можетъ
быть, что-нибудь и узнаю. Шайка этого человѣка сильна. Въ ней работаетъ много народу. Мелкіе агенты несомнѣнно принадлежатъ къ подонкамъ общества. Съ нихъ то я и начну.

Остановясь на этомъ рѣшеніи, Залетный выпилъ ещё рюмку коньяку и поднялся отъ стола.

— Теперь перемѣнимъ костюмъ, переродимся внѣшне, такъ сказать.

Залетный подошелъ къ платяному шкафу, порылся въ нёмъ и извлекъ оттуда то, что должно было способствовать измѣненію его внѣшности. Онъ напялилъ на себя старые потрёпанные брючишки, засаленный порванный пиджакъ. Завязалъ шею кускомъ матеріи неопредѣленнаго цвѣта. Натянулъ порыжѣлые стоптанные сапоги. Затѣмъ, взялъ ящикъ съ гримировальнымъ принадлежностями и усѣлся передъ зеркаломъ. Нѣсколько артистически наложенныхъ штриховъ, и въ зеркалѣ отразилась одутловатая синебагровая физіономія типичнаго пропойцы.

— Великолѣпно, теперь меня самъ чертъ не узнаетъ. Захватимъ на всякій случай револьверъ. Нѣсколько рублишекъ. Ахъ, да, самое главное чуть было не забылъ карты. Будемъ шляться по разнымъ притонамъ и предлагать желающимъ сыграть въ три листика.

Залетный взялъ играную колоду картъ и сунулъ её въ боковой карманъ пиджака.

— Что это такое?—прошеиталъ онъ, нащупавъ въ карманѣ какой-то посторонній предметъ.

Это былъ конвертъ съ печатью, изображающей человѣческій черепъ. На конвертѣ была лаконическая надпись крупными красными буквами:

„Первое изъ семи“.

На лбу сыщика выступилъ холодный потъ. Онъ дрожащими отъ волненія руками вскрылъ конвертъ.

(Продолженіе слѣдуетъ).

Не-Крестовскій.

ГЛАВА IV.Изъ шайки „графа".

Вошедшій былъ человѣкъ выше средняго роста. Густые темно-русые волосы красиво оттѣняли ого высокій блѣдный лобъ. Продолговатое лицо интеллигентнаго типа съ небольшой темноватой бородкой и лихо закрученными усиками составляло прямое противорѣчіе съ его костюмомъ.

Судя по послѣднему, новаго посѣтителя можно было отнести къ числу людей, соціальное положеніе которыхъ не дастъ права на уваженіе общества.

Войдя, онъ фамильярно поздоровался съ сидѣльцемъ пивной, окинулъ внимательнымъ взглядомъ присутствовавшихъ и занялъ столикъ, спросивъ себѣ пива.

— Кто это такой?—мелькнуло въ головѣ Залетнаго—„Фигарь" (сыщикъ) или изъ "блатныхъ" ребятъ? Посижу ещё, посмотрю, что это за фруктъ!

Артемій Ивановичъ стукнулъ кулакомъ по столу и приказалъ подать еще бутылку.

— Съ чего начать?—подумалъ онъ, нехотя прихлебывая пиво.—Чувствую я, что парень этотъ можетъ быть мнѣ полезенъ... Гмъ... посмотримъ... Хозяинъ, а хозяинъ!— громко крикнулъ Залетный.—Нѣтъ-ли у тебя музыки? Хочу гулять по настоящему... Ежели мы при деньгахъ, кому какое дѣло!
При этомъ возгласѣ посѣтители пивной съ любопытствомъ повернулись въ сторону Залетнаго.

Сидѣлецъ, не выходя изъ-за стойки, отрицательно мотнулъ головой.

— Какая тебѣ музыка! У насъ этого не водится.

— Эхъ, плохо! Загулялъ я теперича— кто хоть подноси. Скрозь буду пить, покедова не пропьюсь въ чистую!

Хозяинъ сочувственно поддакнулъ:

— Собакѣ и то праздникъ бываетъ, не токмо человѣку. Завелась мелочь—отчего и не выпить.

Залетный вполнѣ вошелъ въ роль.

— Ну, ребята! Теперича коли кто хочетъ выпить, садись сюда, пейте въ мою голову:—потому „желѣза“ много,

Нѣсколько человѣкъ поспѣшили воспользоваться этимъ любезнымъ приглашеніемъ. Около Залетнаго сгруппировалась компанія.

— Что, товарищъ, „фортануло", говоришь!—хлопвулъ Залетнаго по плечу одинъ изъ оборванцевъ.

Залетный, вмѣсто отвѣта, побренчалъ въ карманѣ мелкими деньгами. Онъ плохо слушалъ своихъ собесѣдниковъ, изподтишка наблюдая за интересовавшимъ его субъектомъ.

Послѣдній недолго оставался въ одиночествѣ. Вскорѣ къ нему присоединилось еще одно новое лицо. Какой-то рослый дѣтина съ физіономіей, краснорѣчиво свидѣтельствующей о наклонности къ спиртнымъ напиткамъ. До чуткаго уха сыщика долетѣло нѣсколько фразъ, заставившихъ его насторожить свое вниманіе.

— Сегодня ночью съ двухъ часовъ будь на мѣстѣ,—несся сдержанный шопотъ хорошо бы Фильку Кривого оповѣстить: онъ для этого дѣла самый подходящій.

— Ну, что жъ, Филька,—нѣсколько обиженно возразилъ парень съ сине-багровой роагей,—небось, и безъ него управимся: но впервыѣ, чай!

— Ты обсказывай толкомъ, сколько очистится?

— Доведемъ дѣло до конца—жаловаться не будешь. Карась икряной, на всѣхъ раздуванить хватитъ.

— Говори тише, неравно подслушаютъ. Собесѣдники еще ближе подвинулись другъ къ другу.

Залетный превосходно справлялся съ ролью пьянаго человѣка. Онъ безсильно моргалъ отяжелѣвшими вѣками, ронялъ пивныя бутылки и что-то безсмысленно бубнилъ себѣ подъ носъ.

Полдюжины пива, взятаго Залетнымъ, было быстро распито.

— Ну, что, товарищъ, раскошеливайся. Выставляй еще,—заявилъ безцеремоннымъ тономъ одинъ изъ оборванцевъ. Угощать далѣе честную компанію совсѣмъ не входило въ расчеты Залетнаго; тѣмъ болѣе, что онъ замѣтилъ въ своихъ собесѣдникахъ нѣсколько подозрительныхъ переглядываній.

— Нѣтъ, братцы! Пары вышли; ослабѣлъ я дюже; пойду теперича вздремну малость, заявилъ сыщикъ,—направляясь колеблющейся походкой къ выходу.

Разочарованные собутыльники, обманувшіеся въ своихъ ожиданіяхъ, проводили нашего героя насмѣшливыми замѣчаніями.

Залетный, выйдя изъ пивной, отошелъ нѣсколько саженъ и свалился около забора, какъ человѣкъ, безсильный долѣе бороться съ дѣйствіемъ алкоголя. Онъ рѣшилъ во что бы то ни стало выслѣдить человѣка, заинтересовавшаго его въ пивной. Какое-то смутное предчувствіе подсказывало сыщику,
что незнакомецъ съ интеллигентнымъ лицомъ въ костюмѣ босяка, несомнѣнно, сообщникъ „графа“.

— Прослѣжу его до квартиры—соображалъ Залетный,—а тамъ видно будетъ; можетъ быть, эта встрѣча дастъ полезные результаты.

Залетному не пришлось долго оставаться па своемъ оригинальномъ наблюдательномъ посту. Онъ замѣтилъ высокую, нѣсколько сутоловатую фигуру въ изорванномъ порыжѣломъ пальтишкѣ, выходившую изъ пивной. Это былъ объектъ его наблюденій.

Залетный, прекрасно имитируя сильно захмелѣвшаго человѣка, поднялся на ноги и побрелъ спотыкаясь за незнакомцемъ.

— Эге, братъ! Ты я, вижу, травленая птица,—подумалъ сыщикъ, замѣтивъ, что преслѣдуемый имъ человѣкъ, дойдя до угла улицы, неожиданно повернулся и внимательно осмотрѣлся.

Залётный, сохраняя на своемъ лицѣ безсмысленное выраженіе мертвецки-пьянаго человѣка; двигался впередъ, покачиваясь во воѣ стороны. Незнакомецъ, убѣдившись, что зa нимъ никто не слѣдитъ, повернулъ направо и быстро зашагалъ, но оглядываясь больше.

Черезъ полчаса ходьбы преслѣдуемый н сыщикъ прошли людныя оживленныя улицы и вышли опять ва окрайну города.

Преслѣдованіе дѣлалось затруднительнымъ. Глухое пустынное мѣсто и отсутствіе прохожихъ могли каждую минуту выдать Залетнаго. Правая рука сыщика инстинктивнымъ движеніемъ нащупывала рукоятку револьвера. Онъ былъ готовъ на всё. Въ этотъ рѣшительный моментъ незнакомецъ, поравнявшись съ длиннымъ высокимъ забо-
ромъ, тянувшимся вдоль улицы, быстро и неожиданно перемахнулъ черезъ него. Сдѣлано это было такъ ловко, что сыщикъ восхищенно прошепталъ:

— Ну, братъ Артемій, чутье не обмануло тебя. Крупная рыба на твою удочку клюнула.

(Продолженіе слѣдуетъ).

Не-Крестовскій.

ГЛАВА VII. „Шайка заброшеннаго дома.“

Долго прислушивались наши герои, не раздастся ли какой-нибудь звукъ, по которому можно било бы заключить, что обитатели этого таинственнаго жилища не всѣ оставили его.

Было тихо, какъ въ могилѣ.

Когда глаза Залетнаго освоились съ темнотой, онъ ощупью двинулся впередъ, слегка прикоснувшись къ плечу своего спутника.

Сергѣй понялъ это движеніе и осторожно, едва прикасаясь къ полу, послѣдовалъ за Залетнымъ.

— Кажется, все обстоитъ благополучно, —прошепталъ Артемій;—и хозяевъ дома нѣтъ.

Онъ вынулъ изъ-за пазухи маленькій электрическій фонарикъ, съ сухой батареей.

Тонкая полоска свѣта прорѣзала темноту.

Комната, въ которой находились наши герои, служила очевидно когда-то кухней, судя по полуразвалившейся русской печи, находившейся въ углу.

Полъ комнаты, мѣстами прогнившій, былъ заваленъ разнымъ хламомъ и мусоромъ.

Здѣсь стоялъ запахъ плѣсени, сырости, свойственной всѣмъ вообще нежилымъ домамъ.

— Ну, Сергѣй, держи теперь ухо востро,—шопотомъ скомандовалъ Залетный:— иди за мной и будь наготовѣ,
Они двинулись впередъ въ такомъ порядкѣ; первымъ крался Залетный, держа въ лѣвой рукѣ фонарикъ, а въ правой револьверъ, за нимъ шелъ Сергѣй, вооруженный кастотонъ и также револьверомъ.

Прямо изъ кухни дверь вела въ узкій коридоръ, тянувшійся черезъ весь флигель.

На отсырѣвшемъ и заплѣсневѣвшемъ полу коридора. при свѣтѣ фонарика, можно было ясно видѣть слѣды человѣческихъ ногъ.

Прежде чѣмъ продолжать свои розыски, Залетный внимательно изучилъ эти слѣды.

—Здѣсь, должно быть, не особенно часто ходятъ,—подумалъ онъ, направляясь дальше.

Вправо и влѣво изъ коридора шли двери въ остальныя комнаты нижняго этажа.

Сыщикъ самымъ добросовѣстнымъ образомъ осмотрѣлъ ихъ. Ничего подозрительнаго здѣсь не оказалось.

Покосившіеся заплѣсневелые полы, стѣны, съ слѣдами сырости и съ обвалившейся штукатуркой,—затхлый, спертый воздухъ.

— Интересно, гдѣ у нихъ ходъ на верхъ,—мысленно недоумѣвалъ Залетный, окончивъ осмотръ нижняго этажа.

Въ самомъ концѣ коридора они обнаружили узенькую дверку, которая легко поддалась ихъ усиліямъ. Она была заперта чѣмъ-то изнутри, но когда Залетный и Сережка налегли плечами, то полусгнившее дерево не выдержало и дверь была сорвана съ петель.

Грохотъ падающей двери гулко пронесся по пустымъ комнатамъ нижняго этажа.

Точно въ отвѣтъ на этотъ стукъ откуда-то издалека раздался протяжный, странный звукъ, похожій на заглушенный стонъ.

Залётный нажалъ кнопку фонарика и свѣтъ моментально погасъ.

— Слышишь!—прошепталъ Залетный, хватая своего спутника за руку.

— Что это такое?

Таинственный звукъ опять повторился. Теперь уже въ немъ ясно можно было различить нотки человѣческаго страданія.

Моментъ былъ рѣшительный.

Въ глухую полночь въ этомъ заброшенномъ домѣ на окраинѣ города, зная, что имъ не откуда ждать помощи, Залетный всѣмъ своимъ существомъ почувствовалъ, въ какую опасную игру они играютъ.

Сережка оказался рѣшительнѣе его. Онъ ткнулъ Залетнаго

— Идемъ, что-ли! Чего ты притаился?! Неужто трусишь!

Слова эти возымѣли должное дѣйствіе. Самолюбіе Залетнаго, уязвленное замѣчаніемъ Сергѣя, придало ему рѣшимости.

Онъ вновь открылъ фонарикъ и они стали подниматься вверхъ по лѣстницѣ, стараясь ступать какъ можно тише, чтобы не скрипѣли ступеньки.

Лѣстница оканчивалась небольшой площадкой, на которую выходили три двери.

Одна изъ нихъ была полуоткрыта.

Залетный рѣшительнымъ движеніемъ распахнулъ её и направилъ свѣтъ фонаря въ тёмную комнату.

Въ комнатѣ этой, какъ и во всѣхъ помѣщеніяхъ нижняго этажа, было пусто, безжизненно.

Ничто не показывало, что здѣсь обитаютъ люди.

Вернувшись къ Сергѣю, который поджидалъ его на площадкѣ, Залетный подошелъ ко второй двери и убѣдился, что она была заперта американскимъ замкомъ.

— Эге! Дѣло начинаетъ принимать серьезный оборотъ. Мои отмычки сюда не пригодны. Придется прибѣгнуть къ другому.

Залетный поставилъ свой фонарикъ на полу и обратился къ Сергѣю:

— Ну, товарищъ, будь начеку, а я сейчасъ выпилю этотъ замокъ. Хорошо ешё, что я захватилъ съ собой "вертуна“ и „змѣйку“.

Вынувъ изъ кармана небольшой буравчикъ, Залетный просверлилъ дверь и вставилъ въ это отверстіе узкую металлическую пилку. Черезъ нѣсколько минутъ ловкой энергичной работы замокъ былъ выпиленъ.

Такимъ образомъ дальнѣйшій путь былъ открытъ.

Въ комнатѣ, въ которую проникли наши герои, въ углу виднѣлась маленькая лѣсенка, ведущая, очевидно, на чердакъ— и что было странно—оконъ эта комната не имѣла.

Неуспѣли еще они оглядѣться, какъ опять повторился странный доносившійся изъ далека стонъ.

Они обмѣнялись взглядами.

Сергѣй улыбнулся неестественной улыбкой и дрожащимъ отъ волненія голосомъ прошепталъ:

— Слышишь опять! Ей Богу, по мнѣ лучше было-бъ на цѣлую шайку натолкнуться, чѣмъ эту чертовщину слушать!

Залетный, наружно сохраняя хладнокровіе, пожалъ плечами.

— Э, насъ на эту штуку не поймаешь. Молодчики очевидно пронюхали, что за ними слѣдятъ и вздумали попугать насъ этой дьявольщиной. Ладно, на сегодня довольно. Завтра мы приведемъ сюда полицію и раскатаемъ это разбойничье гнѣздо по бревнышкамъ. Пойдемъ, Сергѣй!

— Правильно! Утромъ мы ихъ выведемъ на чистую воду!

Они вернулись тѣмъ же путемъ назадъ.
Спустившись съ верхняго этажа, Залетный и его товарищъ невольно вздохнули съ облегченіемъ.

Но тутъ произошло нѣчто такое, отъ чего даже испытанные нервы сыщика задрожали.

Откуда-то сверху внезапно загремѣлъ раскатистый демоническій хохотъ. Холодный потъ выступилъ на лбу у вашихъ искателей приключеній.

— Спаси Господи и помилуй!

— Что это такое?—еле сумѣлъ вымолвить Сережка.

— Бѣжимъ!—крикнулъ Залетный, И оба они опрометью, уже не соблюдая осторожности, бросились въ бѣгство.

А дьявольскій хохотъ несся имъ въ слѣдъ, леденя кровь неизъяснимымъ ужасомъ.

Нервы, утомленные напряженнымъ ожиданіемъ близкой опасности, не выдержали этого послѣдняго испытанія, и единственной мысли Залетнаго было теперь одно, какъ бы только поскорѣе выбраться изъ этого проклятаго дома.

При быстромъ безпорядочномъ бѣгствѣ, впопыхахъ Залетный выронилъ фонарикъ и имъ пришлось выбираться ощупью въ темнотѣ.

Запыхавшіеся, получивъ немало толчковъ и ушибовъ объ стѣны и кучи мусора, наша герои выбрались, наконецъ, на частый воздухъ.

Перелѣзая черезъ заборъ, Залетный обернулся въ сторону дома и замеръ отъ удивленія.

Всѣ окна верхняго этажа были ярко освѣщены, точно въ домѣ происходилъ пожаръ.

Это продолжалось нѣсколько мгновеній и затѣмъ опять всё погрузилось въ темноту.

(Продолженіе слѣдуетъ).

Не-Крестовскій.

ГЛАВА IX. „Среди веселящихся томичей".

Спектакль въ закрытомъ театрѣ уже кончился.

Публика толпилась передъ эстрадой открытой сцены, ожидая послѣдняго отдѣленія.

Залетный съ дѣланно безпечнымъ видомъ фланера, размахивая тросточкой и бросая изподтишка проницательные взгляды, прошелъ раза два среди толпы, тѣснившейся передъ эстрадой.

Публика здѣсь была самая разношерстная: мелкіе чиновники со своими женами, модисточки, одѣтыя не безъ претензій на йоду, подростки въ ученическихъ фуражкахъ, какіе то развязные парни въ синихъ сибиркахъ и лакированныхъ сапогахъ.

До слуха сыщика долетали отрывки перекрестнаго разговора самаго разнообразнаго содержанія.

— ... Вотъ тебѣ и май мѣсяцъ! Говорилъ я—пальто теплое надо одѣть...

— ... Теперь, ежели мы еще по рюмашкѣ чебурахнемъ!..

— ... Марія Петровна, а Марія Петровна! Куда это вы скрылись? Ужъ я васъ искалъ, искалъ...

— ... Ты, милый человѣкъ, полегче. Мы и сами умѣемъ толкаться-то!..

— ... Удивительное дѣло, чего они тамъ тянутъ.

Два часа ночи. Холодно и сыро...

— ... Вообще, порядки здѣсь заставляютъ желать многаго лучшаго. Представьте себѣ, подали мнѣ въ буфетѣ...

— Т-ссъ... Начинаютъ!

Ярко и грубо размалеванный занавѣсъ медленно взвился кверху.

Оркестръ заигралъ увертюру.

Залетный, разсѣянно посмотрѣвъ на сцену, поднялся по широкимъ деревяннымъ ступенькамъ на веранду.

За длинной буфетной стойкой, уставленной батареями бутылокъ съ разноцвѣтными напитками и тарелками съ холодной закуской, суетились два буфетчика, еле успѣвая удовлетворять требованія публики и то и дѣло подбѣгавшихъ лакеевъ.

За конторкой ясеневаго дерева на концѣ стойки торчала фигура самого ресторатора— владѣльца увеселительнаго сада.

Онъ покручивалъ свои рыжеватые усы и зоркимъ хозяйскимъ окомъ наблюдалъ за помощниками.

Торговля шла бойко.

Залетный подошелъ къ буфету и машинально выпилъ одну за другой двѣ рюмки водки.

Закусилъ кусочкомъ скверной жесткой селедки.

— Однако,—подумалъ онъ, расплачиваясь,—дерутъ же здѣсь, чертъ ихъ побери! Рюмка, величиною съ наперстокъ, а стоитъ пятиалтынный... Да и закуска то... подгуляла!

Отойдя отъ стойки, нашъ герой прошелъ черезъ всю веранду, дѣлая видъ, что разыскиваетъ за столиками своихъ знакомыхъ.

Незнакомца въ фетровой шляпѣ на нижней верандѣ не было.

Тогда Залетный поднялся по лѣстницѣ на верхнюю террасу.

Не найдя среди публики того, кого онъ искалъ, сыщикъ рѣшилъ пройтись по саду.

Онъ спустился внизъ.

Полутемныя аллеи были пустынны. Вся публика стянулась къ открытой сценѣ.

Изъ открытыхъ дверей кегельбана доносились глухіе удары шаровъ.

Залетный заглянулъ туда.

Играли какіе то два гимназиста съ фуражками на затылкѣ и съ папиросами въ зубахъ.

... Проходя мимо тира, Залетный обратилъ вниманіе на интересную сцену, разыгрывающуюся здѣсь.

Стрѣляла цѣлая компанія. Судя по костюмамъ и разговорамъ, это были какіе то подгулявшіе приказчики.

Вялый, заспанный парень, съ лицомъ, перевязаннымъ клѣтчатымъ платкомъ, какъ отъ зубной боли, не успѣвалъ заряжать монтекристо.

Маленькія пульки хлопали о досчатую стѣну тира.

Никто изъ стрѣлявшихъ не могъ попасть въ цѣль.

Высокій, франтовато одѣтый блондинъ, съ прической а lа Капуль, сдѣлалъ подърядъ нѣсколько выстрѣловъ и бросилъ, наконецъ, монтекристо. пославъ къ чорту и мишени, и ружье, и самого устроителя тира.

— При этомъ освѣщенія попасть невозможно,— безапелляціоннымъ тономъ заявилъ онъ—Въ глазахъ рябитъ, опять-же и бутылки съ фокусомъ поставлены.

— Бутылки съ фокусомъ поставлены! —передразнилъ его другой.—Не бутылки тутъ виноваты, а въ глазахъ у тебя мельканіе происходить! Отъ виннаго угара это...

— Стой, братцы!—неожиданно завопилъ одинъ изъ компаніи, вдребезги пьяный субъектъ. До этого онъ молча стоялъ, навалившись на стѣнку, и безсмысленно хлопалъ глазами.

— Стой-ой! Это мы сейчасъ произведемъ! Въ лучшемъ видѣ... Эй, ты, малый, давай мнѣ ружь-е... Это мы сейчасъ. Всѣ бутылки посшибаю...

Высказавшись столь энергично, доморощенный Немвродъ ткнулся къ прилавку и замеръ въ нелѣпой позѣ.

Цѣлился онъ такъ долго, что зрители потеряли терпѣніе.

— Что же ты, миляга, заснулъ, что ли?

— Шли. братъ, въ бѣлый свѣтъ, какъ въ копѣйку!—торопили его товарищи.

— Чокъ...—щелкнулъ, наконецъ, затворъ монтекристо.

Пуля ударилась въ потолокъ.

Обезкураженный стрѣлокъ глупо улыбался. — Было-бъ мнѣ пониже взять,—бормоталъ онъ, отходя отъ прилавка.

Залетный бросилъ выкуренную папиросу и пошелъ обратно къ открытой сценѣ.

— Удивительное дѣло!—думалъ онъ, поднимаясь вновь на веранду.—Куда бы могъ скрыться этотъ молодчикъ? Въ отдѣльномъ кабинетѣ развѣ сидитъ!.. Займу-ка я вотъ этотъ столикъ, какъ разъ около прохода. Отсюда мнѣ всѣхъ видно будетъ...

Залетный спокойно и съ достоинствомъ опустился на стулъ около маленькаго столика, только что освободившагося.

Расторопный лакей съ металлическимъ номеромъ въ петлицѣ положилъ передъ Залетнымъ карточку и остановился въ выжидательной позѣ.

— Маленькій графинчикъ водки и поросенка съ хрѣномъ—приказалъ сыщикъ.

Въ ожиданіи заказаннаго, онъ обвелъ глазами по сосѣднимъ столикамъ.

Рядомъ съ нимъ сидѣла большая компанія молодежи.

Слышался непринужденный смѣхъ, веселыя шутки.

Видно было, что компанія эта изрядно навеселѣ.

Красивый шатенъ въ студенческомъ мундирѣ и фуражкѣ, въ модныхъ высокихъ воротничкахъ, лѣниво ковырялъ вилкой въ металлическомъ сотейникѣ съ застывшимъ уже соусомъ и, улыбаясь, слушалъ разглагольствованія одного изъ собутыльниковъ.

— Когда, господа, я служилъ въ труппѣ Дальскаго,—ораторствовалъ юноша съ нервнымъ выразительнымъ лицомъ актерскаго типа, въ пенснэ, съ небрежно отброшенными назадъ густыми волосами,—вотъ славное было времячко! А какой успѣхъ у женщинъ! Одна купчиха въ Иркутскѣ такъ врѣзалась въ меня, что послѣ послѣдняго нашего спектакля (мы уѣзжали въ Харбинъ) приходитъ ко мнѣ въ уборную и говоритъ...

Что сказала юному жрецу Таліи и Мельпомены его купчиха, такъ и осталось неизвѣстнымъ: разсказъ былъ прерванъ громкимъ возгласомъ, раздавшимся съ другого конца стола.

— Будетъ тебѣ, Хацанскій, очки втирать! Самъ же ты подъ веселую руку разсказывалъ, какъ при постановкѣ Гамлета, играя какого то придворнаго въ свитѣ короля, до того растерялся, что оборвалъ шлейфъ у королевы—матери.

Актеръ густо покраснѣлъ.

— Ну, да. Это дѣйствительно случилось... Но вовсе я по растерялся, а пьянъ былъ. Это съ каждымъ можетъ случиться.

Шатенъ снисходительно улыбнулся.

— Хацанскій правъ: даже великіе артисты не были чужды этой общечеловѣческой слабости.

— А посему—выпьемъ, поэтъ!

Собутыльники чокнулись и залпами осушили рюмки

Залетный отвелъ взглядъ въ сторону.

Вся эта молодежь была ему болѣе или менѣе извѣстна.

Шатенъ въ студенческой формѣ, котораго товарищи называли поэтомъ, сотрудникъ мѣстныхъ газетъ, былъ сынъ одного виднаго коммиссіонера, живущаго въ Томскѣ...

Юноша, разсказывавшій о своихъ сценическихъ подвигахъ, видимо обиженный тѣмъ, что его не выслушали до конца, демонстративно поднялся и отошелъ отъ стола.

Въ проходѣ онъ столкнулся съ какой то пѣвичкой изъ хора.

— Угостите лимонадомъ!—безцеремонно обратилась она къ нему.

(Продолженіе слѣдуетъ).

Не-Крестовскій.

ГЛАВА ХI. "Блондинка въ черномъ платьѣ".

Въ то туманное дождливое утро, когда Залетный пустился въ поиски за таинственнымъ „графомъ", пассажирскій поѣздъ, подходившій къ Межениновкѣ, былъ переполненъ публикой.

Въ одномъ изъ вагоновъ третьяго класса обращала на себя вниманіе молодая женщина, скромно, даже бѣдно одѣтая въ поношенное черное платье и старенькую лѣтнюю кофточку.

Вокругъ нея шумѣли и суетились пассажиры, укладывая свой багажъ. Слышались возгласы нетерпѣливаго ожиданія. Вслухъ высказывались предположенія, кто и кѣмъ будетъ встрѣченъ на вокзалѣ.

Молодая женщина не принимала никакого участія въ общей суматохѣ.

Она застыла въ неподвижной позѣ, прильнувъ своимъ блѣднымъ, нетомлённымъ лицомъ къ стеклу окна.
Не смотря на убогій костюмъ незнакомки, можно было сразу видѣть, что когда то она знала лучшую жизнь.

Ея красиво очерченный благородный профиль, окаймленный густыми золотистыми волосами, дышалъ задумчивостью и тихой грустью.

Казалось, тяжелыя воспоминанія пробуждаются въ душѣ молодой женщины по мѣрѣ того, какъ поѣздъ приближается къ Томску.

Ея большіе голубые глаза жадно ловили въ туманѣ ранняго утра очертанія знакомыхъ мѣстъ.

Маленькіе пальчики исхудалой руки нервно теребили края кофточки.

... Рѣзко загудѣлъ паровозъ, подходя къ семафору.

Застучали по стрѣлкѣ колоса вагоновъ.

Поплыли породъ окнами станціонныя постройки, перронъ...

— Вы, барышня, гдѣ сходить будете: здѣсь или на томскомъ вокзалѣ?

Блондинка въ черномъ платьѣ вздрогнула и повернулась въ сторону спросившаго.

Это былъ старикъ—сельскій священникъ. Онъ вмѣстѣ со своей матушкой ѣхалъ въ городъ по дѣламъ прихода.

За дорогу они нѣсколько познакомились съ блондинкой, болѣзненный видъ которой вызывалъ у почтенной супружеской четы чувство сожалѣнія.

— ... Я, право, не знаю... Мнѣ все равно... Вѣдь, моея некому встрѣчать!—грустно улыбнулась молодая женщина.

Добрые глаза стараго священника участливо остановились на ея маленькихъ шагреневыхъ туфелькахъ, порядочно уже поношенныхъ.

— Грязно теперь на улицахъ. Всю ночь дождикъ шелъ. Застудите ножки безъ галошъ-то!

— Ничего... Какъ-нибудь доберусь,— грустно вздохнула блондинка.

Когда поѣздъ остановился, она простилась со своими дорожными спутниками и вышла изъ вагона.

У ней не было никакого багажа.

То, что было на ней одѣто, составляло всё ея достояніе.

Она прошла по платформѣ и сѣла на скамейку, около входа въ залъ III-го класса.

На платформѣ происходила суета, обычная въ часы прихода поѣздовъ.

Грохотали багажныя телѣжки.

Мелькали бѣлые фартуки носильщиковъ.

Въ отдѣльныхъ кучкахъ публики слышались радостныя восклицанія, поцѣлуи.

На измятыхъ полусонныхъ лицахъ пассажировъ, утомленныхъ плохо проведенной ночью въ вагонѣ, читалось предвкушеніе желаннаго отдыха въ привычной домашней обстановкѣ.
Всѣ они торопились забрать свой багажъ, нанять извозчиковъ.

Послѣ кратковременной остановки поѣздъ двинулся дадѣе—къ томскому вокзалу.

Наша незнакомка всё ещё сидѣла, погрузившись въ тяжелое раздумье.

Скучное сѣрое небо съ ползущими по нему свинцовыми тучами дышало осеннимъ холодомъ.

Совсѣмъ было не похоже на май.

Блондинка начала мерзнуть въ своей легонькой кофточкѣ.

Нужно было рѣшиться идти.

Но куда?

Здѣсь, въ этомъ большомъ сибирскомъ городѣ у ней нѣтъ ни родныхъ, ни знакомыхъ.

Послѣдніе то, можетъ быть, бы и нашлись, но какъ пойти къ нимъ въ этомъ жалкомъ, почти нищенскомъ костюмѣ.

Что сказать имъ?

Просить о помощи, унижаться, лгать...

Нѣтъ, это слишкомъ тяжело для ея гордой свободолюбивой души!

Не прошло еще и года съ той поры, когда она блистала крупной звѣздой среди томскаго полусвѣта.

Но какъ много воды утекло за это время.

Какъ много пришлось ей пережить и перечувствовать.

За всю свою недолгую, но бурную жизнь, она никогда еще не находилась въ такомъ отчаянномъ положеніи, какъ теперь.
Ни копейки въ карманѣ!

Кто встрѣтитъ её словами участія?

Подъ чьимъ кровомъ проведетъ она сегодняшнюю ночь?

...Рослый, бравый жандармъ, звеня шпорами, прошелъ мимо молодой женщины и окинулъ ее подозрительнымъ взглядомъ.

Она спокойно выдержала этотъ взглядъ, хотя въ душѣ зашевелилось горькое чувство обиды.

— Нужно идти!—рѣшила, наконецъ, она. поднимаясь со скамейки.

— Идти подъ холодными вѣтромъ по грязной дорогѣ, въ этихъ жалкихъ истоптанныхъ туфляхъ...

Идти и искать свою долю!

Молодая женщина грустно улыбнулась своимъ мыслямъ.

Надломленная жизненными испытаніями, энергія вспыхнула съ прежней силой.

Она рѣшительно двинулась къ дверямъ вокзала, неся свою красивую голову такъ же гордо и непринужденно, какъ и въ дни былого счастья.

Послѣ тяжелой утраты любимаго человѣка, послѣ горечи глубокаго разочарованія, ей ли бояться физическихъ лишеній!

Она готова на все.

(Продолженіе слѣдуетъ).

Не-Крестовскій,

ГЛАВА XIII."Цѣною позора".

Сама того не замѣчая, дѣвушка очутилась передъ желѣзной рѣшеткой городского сада.

... Близился вечеръ.

Она подумала немного и прошла въ садъ.

Здѣсь было пустынно и грустно.

Сырыя аллея, сухая прошлогодняя трава, голыя еще вѣтки деревьевъ—все напоминало осень,

... Утомленная своими безцѣльными скитаніями по городу, Катя опустилась на одну изъ скамеекъ.

Въ тишинѣ наступающаго вечера, вдали отъ городской сутолоки, мысли ея вернулись къ недавнему прошлому.

Рядъ быстро смѣняющихся картинъ воскресилъ въ ея душѣ грустное былое...

Она видѣла себя окруженной роскошью и довольствомъ въ богатомъ дворцѣ старика— золотопромышленника.

Вспоминала сцены безумной ревности, взрывы слѣпого гнѣва, смѣнявшіеся униженными просьбами о примиреніи.

Потомъ это несчастное увлеченіе теноромъ изъ кафе-шантаннаго хора.

Она уѣхала съ нимъ.

Полуголодная кочующая жизнь кончилась неожиданнымъ разрывомъ: онъ бросилъ её въ Ново-Ніколаевскѣ.
Забралъ всѣ ея цѣнныя вещи и костюмы и уѣхалъ тайкомъ, въ то время, когда она лежала больная.

И вотъ теперь она должна вновь устраивать свою жизнь, не имѣя за душой ничего, кромѣ этого жалкаго костюма.

... Въ тихомъ вечернемъ воздухѣ плавно поплыли густые мѣдные звуки.

Звонили ко всенощной.

Катя вспомнила, что сегодня была суббота.

Гдѣ-то въ глубинѣ ея души, измученной житейскими невзгодами, слабо затрепетало давно забытое чувство.

Захотѣлось вернуть теплую дѣтскую вѣру... свѣтлыя юныя упованія.

И подъ звонъ соборнаго колокола, грустныя одинокія думы переносили дѣвушку въ маленькую квартирку въ глухомъ переулкѣ столичной окраины.

О, какъ невозвратимо далеки эти дни!

Дни безоблачнаго дѣтства.

... Она, занятая своими воспоминаніями, не замѣчала, какъ аллеи сада мало-по-малу наполнялась публикой.

Несмотря на холодный сырой вечеръ, желавшихъ подышать свѣжимъ воздухомъ было немало.

Мимо скамейки, на которой сидѣла Катя, двигались кучки гуляющихъ.

Преобладалъ демократическій элементъ: мелкіе чиновники, мастеровые, швейки.

Позднѣе появились ярко и безвкусно разодѣтыя фигуры ночныхъ бабочекъ.

Въ быстро наступающихъ сумеркахъ отчетливо бѣлѣли ихъ напудренныя лица.

Слышались грубыя циничныя шутки, хриплый неестественный смѣхъ.

Казалось, вмѣстѣ съ ночной темнотой по аллеямъ сада медленно разливается грязное море мелкаго разврата и грубыхъ вожделѣній.

... Какой-то прилично одѣтый господинъ, размахивая тросточкой, прошелъ мимо Катя, искоса посмотрѣвъ на нее.

Потомъ онъ вернулся, подсѣлъ къ дѣвушкѣ и нерѣшительно, покашливая, началъ:

— Э...э что же вы, барышня, сидите въ одиночествѣ, не гуляете?

Она промолчала.

Ночной Донъ-Жуанъ сдѣлался развязнѣе.

Онъ подвинулся къ ней поближе и продолжалъ:

— Отчего вы такая сердитая? Не хочете даже разговаривать! Пройдемтесь по саду?

Вотъ онъ—неизбѣжный и единственный исходъ,—съ горечью подумала Катя, выслушавъ это предложеніе.—Что же, не ночевать же мнѣ на улицѣ? Бросьте сантиментальничать, Екатерина Михайловна!

Спѣшите купить тяжелой цѣной позора право на существованіе!

Господинъ досталъ папироску и чиркнулъ спичкой.

Его глаза, полныя чувственнаго любопытства, на мгновеніе встрѣтились съ усталымъ взглядомъ дѣвушки.

Онъ рѣшительно всталъ и, уходя отъ нея, разочарованно бросилъ:

— Ну и фигура: кости да кожа! Когда изъ больницы выписалась?

Она молчала, еле сдерживая себя, готовая разразиться проклятіями по адресу этого человѣка.

Успокоившись нѣсколько, подумала:

— Онъ правъ. Деньги платятъ за молодость и красоту!

О, проклятый базаръ женскаго тѣла!

Затѣмъ она встала и смѣшалась съ толпою гуляющихъ.

... Долго еще потомъ, въ послѣдующей: жизни, помнились Катѣ и эта темная холодная ночь, и усталость, подкашивающая ноги, и грубые оклики ночныхъ ловеласовъ.

Садъ начиналъ пустѣть.

Нужно было уходить.

Машинально, плохо сознавая, что она дѣлаетъ, дѣвушка вышла изъ садовой калитки и побрела дальше...

Полночь влетала ее одиноко сидящей на скамейкѣ, около лѣстницы отъ почтамта.

Главная улица города, освѣщенная холоднымъ, блѣднымъ свѣтомъ электричества, спала.

Высокіе каменные дома кидали на мостовую рѣзкія черныя тѣни.

Въ тишинѣ застывшаго воздуха шаги одинокихъ прохожихъ звучали какъ то особенно отчетливо.

... Катя прижалась въ уголокъ каменной ниши и закрыла глаза, не имѣя болѣе силъ бороться съ усталостію.

... Вдругъ чья-то тяжелая рука опустилась на ея плечо.

Она подняла глаза.

Передъ ней стоялъ, тяжело пошатываясь, какой то субъектъ въ картузѣ и въ пальто съ поднятымъ воротникомъ.

Судя по неувѣреннымъ тѣлодвиженіямъ и по сильному букету алкоголя, распространяемому незнакомцемъ, онъ былъ изрядно пьянъ.

— Слушай ты, мамзель,—теребилъ онъ за плечо дѣвушку,—вставай, что-ли! Айда со иной! Водкой угощу... Право слово, угощу! Али ты думаешь, у насъ денегъ нѣтъ? Врешь, голубушка, есть. Вотъ онѣ деньги-то!

      Онъ хвастливо ударилъ себя по карману пальто.

— Идёмъ, что-ли?

Она рѣшительно поднялась и пошла туда, куда повелъ ее случайный знакомый.

... Это были грязныя торговыя бани, пріютившіяся въ глухомъ переулкѣ около Ушайки.

Въ полутемномъ коридорѣ, гдѣ пахло старыми вѣниками и сыростью, ихъ встрѣтила заспанная номерщица.

Она зажгла свѣчку и провела посѣтителей въ небольшой оклеенный грязными обоями номеръ, вся обстановка котораго состояла изъ маленькаго столика и дивана, обитаго изорванной черной клеенкой.

Подгулявшій мужчина, грузно опустился на диванъ и скомандовалъ соннымъ голосомъ:

— Пару пива намъ, да похолоднѣе!

Когда номерщица вышла, онъ многозначительно подмигнулъ Катѣ и извлекъ изъ кармана бутылку съ живительной влагой.

— Ты, мамзель, можешь мнѣ соотвѣтствовать? Въ выпивкѣ то исть... Ничего... хвати для куражу!

— Я выпью... Только вы попросите закусить чего нибудь. Хотя хлѣба... Я страшно голодна! —вырвалось У Дѣвушки невольно признаніе.

Онъ засмѣялся пьянымъ грубымъ смѣхомъ.

— Чтожъ ты съ голоднаго мыса пріѣхала? Хо, хo, хо! Хлѣба захотѣла! Пей водку, она тоже хлѣбная.

... Было принесено пиво.

Плохо отдавая отчетъ въ происходящемъ, дѣвушка сдѣлала нѣсколько глотковъ изъ налитаго ей стакана.

Убійственная смѣсь водки съ пивомъ сразу обожгла голодный желудокъ.

Какіе-то красные круги завертѣлись въ глазахъ измученной дѣвушки.

Она безсильно повалилась на диванъ...

(Продолженіе слѣдуетъ).

Не-Крестовскій.

ГЛАВА ХV.„Рѣчные пираты“.

Въ это туманное, дождливое утро Сергѣй Николаевичъ проснулся раньше обыкновеннаго.

Онъ подошелъ къ окну и поднялъ шторы. При видѣ сѣраго хмураго неба и грязныхъ уличныхъ лужъ на лицѣ Загорскаго появилась недовольная мина.

— Нечего сказать, хорошая погодка для путешествія,— подумалъ онъ, начиная одѣваться.

Нѣсколько дней тому назадъ старуха Изосимова, за дочерью которой такъ долго, но тщетно ухаживалъ Сергѣй Николаевичъ, высказала желаніе отправиться на Алтай.

Вмѣстѣ съ ней должны были поѣхать дочь и молодой Изосимовъ.

Сергѣй Николаевичъ Загорскій, въ качествѣ друга ихъ семьи и постояннаго поклонника юной наслѣдницы изосимовскихъ милліоновъ, рѣшилъ сопровождать своихъ будущихъ родственниковъ. Отъѣздъ былъ назначенъ на сегодня.

Одновременно съ этимъ на одномъ и томъ же пароходѣ отправлялись Гудовичъ съ его компаніей: панной Ядвигой и Шварцемъ. Поѣзда этихъ послѣднихъ, сорганизованная при непосредственномъ участіи и руководительствѣ Загорскаго, имѣла своею цѣлью произвести ревизію кармановъ легковѣрной публики изъ числа пассажировъ.

Наши читатели уже были выше познакомлены съ этимъ планомъ. Гудовичъ взялъ на себя роль богатаго, скучающаго туриста, желающаго познакомиться съ красотами Алтая; панна Ядвига ѣхала въ качествѣ его сестры.

Шварцъ долженъ былъ выдавать себя за представителя одного торговаго дома, занимающагося экспортомъ зернового хлѣба. Предположено было такъ, что вся эта милая компанія доѣдетъ до Бійска, сойдетъ тамъ съ парохода и изберетъ своей временной резиденціей какой-нибудь изъ модныхъ курортовъ: Чемалъ или Чергу.

Деньги ва поѣздку были даны, какъ и слѣдовало ожидать, Загорскимъ семейству Изосимовыхъ не было извѣстно о знакомствѣ Загорскаго съ Гудовичемъ и его сестрицей. Руководясь этимъ обстоятельствомъ, Сергѣй Николаевичъ преподалъ своимъ сообщникамъ соотвѣтствующія инструкціи. Они должны были встрѣтиться на пароходѣ, какъ люди совершенно не знающіе другъ друга.

...Кончивъ свой туалетъ, Сергѣй Николаевичъ позвонилъ лакею и приказалъ подать лошадь. Багажъ былъ приготовленъ съ вечера, такъ что сборы къ отъѣзду не заняли много времени.

Загорскій облекъ себя въ широкое непромокаемое пальто англійскаго фасона и перевѣсилъ черезъ плечо изящный дорожный саквояжъ.

Въ это время въ кабинетъ вошла Тоня. Молодая женщина, опечаленная новой разлукой съ любимымъ человѣкомъ, видимо плохо провела эту ночь. Глаза ея были заплаканы. Лицо носило слѣды утомленія и безсонницы. Она, уже привыкшая къ частымъ отлучкамъ своего любовника, но протестовала противъ этого отъѣзда, Но возможности старалась, чтобы Сергѣй Николаевичъ не замѣтилъ ея безпокойства.

— Какъ, ты уже готовъ, Сережа? Развѣ ты не будешь пить кофе?

Сергѣй Николаевичъ нетерпѣливо пожалъ плечами.

— Я позавтракаю на пароходѣ, голубка, сейчасъ уже поздно.

Пароходъ отходитъ въ 8 часовъ. — Смотри же, пиши мнѣ съ дороги, а то я буду очень скучать.

— Ахъ, Toня, мнѣ надоѣло слушать эти напоминанія, пора тебѣ, кажется, привыкнуть, что для меня дѣло прежде всего, или ты думаешь, что я для своего удовольствія совершаю эту поѣздку... Ну, досвиданія, радость моя, не дѣлай такихъ кислыхъ гримасъ: это портитъ твое хорошенькое ли-
чико. Я постараюсь вернуться какъ можно скорѣе.

Онъ поцѣловалъ молодую женщину въ лобъ и направился къ выходу.

— Почему ты по хочешь, чтобы я проводила тебя до пристани?—робко спросила Тоня,

Загорскій досадливо махнулъ рукой. — Дальніе проводы—лишнія слезы,

знаешь эту пословицу, моя милая? Къ тому же такая плохая погода—дождикъ и холодно.

Лакей вынесъ чемоданъ, и Загорскій, кивнувъ еще разъ на прощаніе Тонѣ, откинулся въ глубь крытой коляски и приказалъ кучеру ѣхать.

Въ этотъ ранній часъ утра набережная рѣки была пустынна, только около одной изъ пароходскихъ конторокъ стояло нѣсколько извозчичьихъ дрожекъ и толпилась кучка народу.

Въ холодномъ сыромъ воздухѣ рѣзко, оглушительно прогудѣлъ свистокъ парохода, готовящагося къ отплытію.

Приказавъ носильщикамъ перенести багажъ. Загорскій прошелъ черезъ контору и поднялся по трапу на пароходъ.

Его встрѣтилъ помощникъ капитана и съ почтительнымъ поклономъ вручилъ ключъ отъ каюты, запятой съ вечера.

Загорскій спустился въ рубку 1-го класса и прошелъ въ отведенную ему каюту.

Въ сосѣднихъ каютахъ помѣщалось семейство Изосимовыхъ. Они пріѣхали на пароходъ вчера вечеромъ, съ цѣлью избѣжать утренней суматохи.

Убѣдившись, что его спутника по путешествію еще спятъ, Загорскій рѣшилъ подняться на палубу, чтобы убить какъ нибудь время до завтрака.

На пароходѣ въ это время происходила суета, обычная передъ „отваломъ": спѣшно переносили послѣдній грузъ, убирали сходни.

Сергѣй Николаевичъ поднялся на верхнюю палубу и облокотился о проволочную сѣтку борта.

— Доброе утро, многоуважаемый—раздался надъ ухомъ Загорскаго знакомый голосъ.

Онъ обернулся.

Передъ нимъ стоялъ Шварцъ, одѣтый въ дорожный костюмъ, какого то фантастическаго покроя, сильно напоминавшій одѣянія жульверновскихъ героевъ.

— Здравствуйте,—холодно произнесъ Загорскій, не протягивая руки.—Надѣюсь, всё въ порядкѣ?

Шварцъ утвердительно кивнулъ головой.

— Все обстоитъ превосходно, многоуважаемый, я ужо успѣлъ отмѣтить среди публики двухъ-трехъ подходящихъ намъ субъектовъ. Одинъ—богатый торговецъ изъ Камня. Я его нѣсколько знаю, парень не прочь поиграть въ картишки. Другой—купеческій сынокъ изъ Барнаула, кажется. Кутила и хлыщъ. Его сегодня на пароходъ пріѣзжали провожать двѣ шансонетки изъ „Россіи“. Юноша, видимо, съ бумажникомъ.

— Сегодня же вечеромъ можно будетъ открыть дѣйствія. Вы, Шварцъ, сообразите-ка, нельзя ли будетъ найти среди пароходной прислуги полезнаго человѣка: подмѣнить карты?..

(Продолженіе слѣдуетъ).

Не-Крестовскій.

ГЛАВА XVIII. „Первый актъ жизненной драмы“.

За время путешествія до Барнаула, Гудовичъ со своими помощниками еще не разъ устраивалъ игру, въ результатѣ чего весь наличный фондъ молодого Сурвова, перешелъ въ собственность авантюристовъ.

Загорскій за это время не возобновивъ болѣе объясненій съ Нивой Петровной.

Въ Барнаулѣ семейство Изосимовыхъ рѣшило сдѣлать остановку, съ цѣлью ознакомиться съ городомъ и нѣсколько отдохнуть.

Нужно ли говорить, что Загорскій также присоединился къ вимъ.

Въ прекрасный весенній день, подъ яркими лучами солнца, панорама города, раскинувшагося на правомъ берегу рѣки, имѣла весьма привлекательный видъ.

Въ яркихъ тонахъ голубого неба, въ зеркальномъ просторѣ красавицы Оби, въ городскихъ садахъ, осыпанныхъ бѣлымъ цвѣтомъ черемухи,—во всемъ этомъ проявлялась прелесть сибирской весны. Чувствовалась близость юга.

Распростившись со своими дорожными спутниками и забравъ вещи, Изосимовы, въ сопровожденіи Сергѣя Николаевича, перебрались на берегъ.

Были сняты лучшіе номера—лучшей въ городѣ гостинницы.

Завтракали въ общемъ залѣ.

Отъ того, что зданіе гостинницы было каменное, здѣсь стояла прохлада. Въ открытыя окна врывался легкій теплый вѣтерокъ, шаловливо играя фестонами опущенныхъ полотнянныхъ жалюзъ.

Послѣ завтрака Нина Петровна и ея братъ отправились побродить по городу, сдѣлать кой-какія покупки. Сергѣй Николаевичъ, сославшись на головную боль, остался дома. Послѣ ухода молодежи, онъ серьезнымъ, озабоченнымъ тономъ обратился къ Изосимовой:

— Татьяна Ивановна, я нарочно искалъ случая остаться съ вами наединѣ, нужно поговорить о важномъ дѣлѣ.
Та недоумѣвающе посмотрѣла на Загорскаго.

— Я къ вашимъ услугамъ, пройдемте въ мой номеръ.

Сергѣй Николаевичъ плотно затворилъ дверь и нѣкоторое время молча расхаживалъ по комнатѣ.

— Видите-ли, многоуважаемая Татьяна Ивановна,—началъ, наконецъ, онъ, — можетъ быть, вамъ мои слова будутъ непріятны, можетъ быть вы сочтете ихъ за безтактное вмѣшательство въ вашу семейную жизнь... Мое старое знакомство съ вашимъ домомъ, мои чувства къ Нинѣ Петровнѣ, все эти даетъ мнѣ право говорить откровенно.

— Голубчикъ, Сергѣй Николаевичъ, меня пугаетъ этотъ торжественный тонъ! Говорите!

— Я буду говорить о вашемъ сынѣ, Татьяна Ивановна...

— О Никѣ? Что же онъ такое накуролесилъ? Какъ это непріятно для сердца матери?

— Въ сущности ничего особеннаго, для человѣка его лѣтъ—это вполнѣ понятно. Извѣстно ли вамъ, многоуважаемая, Татьяна Ивановна, что Никъ за послѣднее время сталъ немножко покучивать?

— Ну, это еще не большая бѣда, батюшка, я на это смотрю сквозь пальцы.

— Взглядъ вполнѣ достойный женщины съ умомъ и сердцемъ,—поклонился Загорскій,—кто изъ насъ не имѣлъ увлеченій въ юности, бѣда-то въ томъ, что эти кутежи в эти увлеченія требуютъ большихъ матеріальныхъ затрать.

— Я даю Нику денегъ на карманныя расходы сто рублей въ мѣсяцъ, этого, полагаю, вполнѣ достаточно.

Загорскій неопредѣленно улыбнулся:

— Мнѣ извѣстно изъ достовѣрныхъ источниковъ, что Никъ увлеченъ одной пѣвицей изъ кафе-шантана. Эго безнравственная и и безсердечная женщина. Она вскружила неопытному юношѣ голову, втянула его въ долги.

— Въ долги?—глухо переспросила Изосимова.

Среди отрицательныхъ сторонъ ея натуры, первенствующее мѣсто занимало сребролюбіе, граничащее со скупостью.

— Да, въ долги,—продолжалъ Загорскій, для того, чтобы удовлетворить своенравныя капризы своей возлюбленной, бѣдняга Никъ долженъ былъ дѣлать долги. О въ доставалъ деньги подъ векселя, уплачивая, разумѣется, чудовищные проценты.
Общая сумма долговъ маѣ, къ сожалѣнію, не извѣстна, во всякомъ случаѣ, она значительно превышаетъ ту сумму, которая выдана вотъ подъ эти векселя.

Загорскій вынулъ изъ бумажника нѣсколько заемныхъ писемъ, подписанныхъ молодымъ Изосимовымъ, и подалъ ихъ Татьянѣ Ивановнѣ.

Та быстро, дрожащими руками пересмотрѣла обязательства сына и съ ужасомъ воскликнула.

— Здѣсь на десять тысячъ рублей! О, дранный молокососъ!

Загорскій выдержалъ паузу и затѣмъ спокойно продолжалъ:

— Какъ человѣкъ, близко заинтересованный всѣмъ, что касается вашей семьи, я позволилъ себѣ оказать Нику маленькую поддержку: я оплатилъ эти векселя.

— Боже мой, какъ это благородно съ вашей стороны! У васъ рыцарская душа, Сергѣй Николаевичъ. Будьте увѣрены, что я немедленно возвращу вамъ ваши деньги. А этотъ негодяй, этотъ подлецъ, о, я разсчитаюсь съ нимъ! Бросить десять тысячъ рублей для какой то размалеванной кокотки,— это ужасно!

— Если бы рѣчь шла только о десяти тысячахъ, я никогда не сталъ бы безпокоить васъ...

Дебелое лицо Татьяны Ивановны побагровѣло.

— Я имѣю основаніе думать, что дѣйствительная сумма долговъ очень велика.—

Этого было слишкомъ достаточно для чувствъ возмущенной матери.

Она сбросила съ себя маску воспитанной женщины и, не заботясь болѣе о свѣтскихъ приличіяхъ, обрушила по адресу мота—сына цѣлый ушатъ базарной брани.

Въ этотъ патетическій моментъ двери номера отворились, вошли Нина Петровна и Никъ.

— Что это такое здѣсь происходитъ, отъ чего ты такъ взволнована, мама?—спросила дѣвушка.

Татьяна Ивановна, не отвѣчая на вопросъ, подбѣжала къ сыну в сильно рванула его за руку.

— А, негодяй, расподлая твоя душа! Ты кутить научился, векселя подписывать! Для того твой отецъ капиталъ наживалъ, чтобы ты его по кабакамъ растранжирилъ! Мальчишка, молокососъ! Молоко еще на губахъ не обсохло! Интригу любовную завелъ, въ долги влѣзъ! Отвѣчай, негодяй, что же ты молчишь?!

Юноша трясся, какъ въ лихорадкѣ, и что-то шепталъ побѣлѣвшими губами.

— Въ ноги, подлецъ, ты долженъ поклониться Сергѣю Николаевичу:—векселя онъ твоя выкупилъ. Сказывай, выродокъ несчастный, много ли еще задолжался? Правду говори, душу твою вымотаю!

По лицу юноши текли слезы раскаянія и стыда.

Онъ молчалъ, виновато опустивъ голову.

— Мамочка, мамочка, ряди Бога успокойся!—упрашивала Нина Петровна. Прости Ника, онъ исправится. Если нужно, я заплачу эти деньги изъ положенныхъ папой на моё имя. Ну не волнуйся же такъ, мамочка.

— Скажи, негодяй, на что ты надѣялся, когдa векселя подписывалъ? Какими деньгами расплачиваться думалъ? На наслѣдство, чай, мое надѣялся? Умретъ, дескать, мать, всё мнѣ достанется!—

— На наслѣдство,—тихо и неожиданно вырвалось у юноши.

Эти откровенныя слова окончательно пришибла Татьяну Ивановну.

Она лишилась сознанія.

— Ступайте къ себѣ!—властнымъ тономъ приказалъ Загорскій Нику.

Тотъ молча повиновался.

Соединенными усиліями Загорскаго и Нины Петровны Изосимова была приведена въ чувство.

Очнувшись и нѣсколько успокоившись, она обратилась къ Сергѣю Николаевичу:

— Голубчикъ, ужъ вы простите, я буду по родственному, прямо... Вы такъ много для насъ сдѣлали... Окажите ещё одну услугу... Хочу я этого негодяя отправить въ Бійскъ къ брату... Братъ у меня мужикъ серьезный, —сумѣетъ держать его въ ежовыхъ рукавицахъ... Пусть поживетъ у дяди, да дѣломъ займется, авось, эта дурь то изъ головы выскочитъ. Сходите къ нему... Пусть приготовляется къ отъѣзду, а на глаза мнѣ не показывается пускай... Видѣть я его, подлеца, не хочу!., А васъ, Сергѣй Николаевичъ, попрошу проводить его до Бійска, чтобы сдать съ рукъ на руки.

— Я съ удовольствіемъ окажу вамъ эту маленькую услугу,—поклонился Загорскій и вышелъ изъ номера.

Благодаря тонкимъ стѣнамъ и плохо притворенной двери, разыгравшаяся семейная сцена сдѣлалась извѣстной всей гостиницѣ. Начались обычныя въ такихъ случаяхъ пересуды, толки...

... Вечеромъ въ тотъ же день немногочисленная публика, собравшаяся въ ресторанѣ, помѣщавшемся въ нижнемъ этажѣ гостинницы, была всполошена криками, несшимися сверху.

Поднялась суматоха.

Вскорѣ выяснилось, что причиной всего этого переполоха была неожиданная смерть Изосимовой.

Показаніями прислуги былъ установленъ тотъ фактъ, что покойная, вскорѣ послѣ обѣда пришла въ свой номеръ, намѣреваясь отдохнуть.

Просила ее не тревожить.

Нина Петровна, возвратившись съ прогулки, совершенной въ обществѣ Загорскаго, нашла дверь номера не запертой.

Когда она вошла въ номеръ. глазамъ ея представлялся бездыханный трупъ матери.

Дѣвушка упала въ обморокъ.

Прибывшій врачъ констатировалъ, что смерть Изосимовой произошла отъ отравленія морфіемъ. Слѣды этого яда нашлись въ стаканѣ, съ остатками воды, стоявшемъ на ночномъ столикѣ, около кровати.

Тотчасъ же было приступлено къ дознанію. Вся прислуга гостинницы была арестована.

Поведеніе молодого Изосимова многимъ показалось страннымъ и возбудило подозрѣніе. Онъ не проронилъ ни одной слезинки надъ трупомъ матери. Былъ сдержанно угрюмъ и странно молчаливъ. Всё это въ связи съ утренней сценой создало противъ него извѣстное предубѣжденіе.

Одна изъ арестованныхъ горничныхъ показала, между прочимъ, что сегодня послѣ обѣда, убирая въ номерѣ молодого Изосимова, она видѣла на его столѣ какую-то коробку съ аптечной сигнатуркой.

Былъ произведёнъ обыскъ въ вещахъ Ника.

Онъ отнесся безучастно къ этому факту, точно дѣло шло не о немъ. Въ чемоданѣ, среди бѣлья, была дѣйствительно найдена коробка, содержащая нѣсколько граммовъ морфія.

Никъ, когда ему предложили вопросъ, откуда у него появился этотъ ядъ, задрожалъ всѣмъ тѣломъ и безсильно упалъ на колѣни.

— Это не я, не я, клянусь вамъ, я не виноватъ! Мама, родная, голубушка, что они сдѣлали со мной!

(Продолженіе слѣдуетъ)

Не-Крестовскій.

ГЛАВА XX.„Опасный прыжокъ.“

Залетный не терялъ даромъ времени. Благодаря его настойчивости и неутомимой дѣятельности, тайна заколоченнаго дома была наканунѣ раскрытія. Но тутъ произошло нѣчто, отвлекшее вниманіе Залетнаго въ другую сторону.

Вскорѣ послѣ событій, описанныхъ въ предыдущихъ главахъ, ему попалась на глаза корреспонденція изъ Барнаула.

Вотъ что сообщалось въ газетѣ:

„Семейная драма. "Нѣсколько дней тому назадъ вашъ мирный городокъ былъ взволнованъ извѣстіемъ о трагический смерти богатой купеческой вдовы нѣкоей Изосимовой. Покойная, въ сопровожденіи своей дочери и сына, направлялась ва Алтай и остановилась въ Барнаулѣ ва нѣсколько дней, съ цѣлью познакомиться съ городомъ. Передаютъ, что утромъ, наканунѣ своей трагической кончины, госпожа Изосимова имѣла крупное объясненіе съ сыномъ, вызванное широкой расточительностью послѣдняго. Вечеромъ въ тотъ же день она была найдена мертвой. Медицина констатировала фактъ отравленія. По подозрѣнію въ предумышленномъ убійствѣ арестованъ сынъ г-жи Изосимовой, совсѣмъ еще молодой человѣкъ, въ вещахъ котораго были найдены порошки морфія. Неслыханное злодѣяніе взволновало умы гражданъ. Не успѣла еще улечься сенсація, вызванная этимъ событіемъ, какъ мы стали свидѣтелями второго акта этой семейной драмы: исчезла безслѣдно молодая дочь покойной. Она оставила въ занимаемомъ ей номерѣ гостиницы письмо, съ просьбой никого не винить въ своей смерти. Послѣ нѣсколькихъ дней безуспѣшныхъ поисковъ, трупъ m-lle Изосимовой былъ найденъ на одной изъ рѣчныхъ отмелей, въ нѣсколькихъ берегахъ отъ города. По истинѣ какой то трагическій фатумъ тяготѣетъ надъ этой несчастной семьей: въ прошломъ году отъ рукъ убійцъ, оставшихся и до сего времени не розысканными, погибъ глава семейства, крупный коммерсантъ, извѣстный всей западной Сибири. Теперь отравленіе матери и самоубійство дочери. Будемъ надѣяться, что слѣдствію удастся раскрыть истинные мотивы этой ужасной драмы“.

Прочитавъ корреспонденцію, Артемій Ивановичъ отложилъ газету и глубоко задумался.

Внутреннее убѣжденіе подсказывало ему. что молодой Изосимовъ совсѣмъ не виноватъ въ приписываемомъ ему преступленіи.

Не предупреждая событій, мы скажемъ пока лишь, что Залетный рѣшилъ предпри-
нять поѣздку въ Барнаулъ и ознакомиться на мѣстѣ съ подробностями дѣла.

Придя въ этому рѣшенію, Залетный приказалъ своей сожительницѣ собрать вещи, могущія понадобиться въ дорогѣ, затѣмъ послалъ за Сергѣемъ и, когда послѣдній явился, предложилъ ему:

— Ну, мой юный другъ, хочешь предпринять маленькое турне по градамъ и вѣсямъ Сибири?

Тотъ безпечно пожалъ плечами.

— Зачѣмъ спрашиваешь? Съ вами я готовъ хоть къ черту въ пекло управиться. Говорите, въ чемъ дѣло.

Сыщикъ посмотрѣлъ на часы.

— Въ нашемъ распоряженіи ещё достаточно времени. Послѣ обѣда отъ городской пристани отходитъ пароходъ. Съ нимъ мы и отправимся. Вотъ тебѣ двадцать пять рублей, купишь себѣ билетъ третьяго класса до Барнаула. Рублей десять оставь своей подругѣ, а остальные пригодятся въ дорогѣ. Постой я дамъ тебѣ подходящій костюмъ: Запомни свою роль: ты лакей безъ мѣста. Послѣднее время служилъ, ну скажемъ, въ Ново-Николаевскѣ. Ѣдешь сейчасъ въ Барнаулъ въ поискахъ какихъ-нибудь занятій. На пароходѣ мы не должны терять другъ друга изъ вида, хотя въ тоже время бойся обнаружить, что знаешь меня. Не забудь захватить съ собой револьверъ. Я имѣю основаніе подозрѣвать, что за нами слѣдятъ. Врядъ ли путешествіе это обойдется безъ приключеній.

Выбравъ изъ своего разнообразнаго гардероба, соотвѣтствующее платье для Сергѣя и заручившись его согласіемъ быть въ назначенному времени на пароходѣ, Залетный проводилъ помощника.

Нѣкоторое время сыщикъ колебался, не зная, какую роль взять для себя. Событія послѣднихъ дней научили его быть осторожнымъ.
Таинственный, неуловимый врагъ не дремалъ. Экспедиція, предпринятая Залётнымъ, могла окончиться для него трагически. Вотъ почему Залетный съ особой тщательностью обдумывалъ всѣ детали своего плана.

Наконецъ, онъ рѣшалъ остановиться на костюмѣ странствующаго агента какой-нибудь иностранной фирмы.

— Эго будетъ самое подходящее,—соображалъ сыщикъ,—въ Барнаулѣ сейчасъ вершаются крупныя дѣла по закупу и экспорту масла. Пріѣздъ мой не привлечетъ ничьего вниманія. Ссылаясь, яко-бы, на плохое знаніе русскаго языка, я могу избѣжать нежелательныхъ знакомствъ и дорожныхъ разговоровъ.

Костюмъ и артистическій гриммъ совершенно преобразили фигуру нашего героя.

Маленькій бѣлокурый нѣмчикъ, чистенько, даже щегольски одѣтый, врядъ ли могъ бы возбудить какія-либо подозрѣнія.

Пообѣдавъ и простившись съ Эмиліей Петровной, Залетный вышелъ изъ квартиры, держа въ одной рукѣ маленькій чемоданъ, а въ другой—свернутыя постельныя принадлежности.

Взглядъ его упалъ на извозчичью крытую пролетку, медленно двигавшуюся навстрѣчу.

— Свободенъ?—окрикнулъ онъ извозчика.

Тотъ остановился.

— Куда прикажете, баринъ?—

— На пристань.—

— Пожалуйте, мигомъ докачу!

Залетный сложилъ свои вещи и усѣлся самъ, внутреннѣ довольный тѣмъ, что ему попался крытый экипажъ.

Прекрасная гнѣдая лошадь бойко рванулась съ мѣста, натягивая вожжи.

Пролетка застучала по булыжникамъ мостовой.

— Потише, ты братецъ, потише, замѣтилъ Залетный, придерживая рукою шляпу.

— Ничего, баринъ, она обойдется, лошадь молодая, горячая,—угрюмо пробасилъ извозчикъ.

На поворотѣ улицы быстрый бѣгъ лошади перешелъ въ отчаянную скачку.

Она понесла, бѣшено закусивъ удила, точно возбуждаемая невидимыми шпорами.

Улица, по счастью, была пустынна.

Попадавшіяся изрѣдка экипажи торопливо сворачивали въ сторону.

Раздался сильный толчокъ: пролетка налетѣла на какое-то препятствіе.

Извозчикъ слетѣлъ съ козелъ.

Бѣшеная скачка продолжалась.

Катастрофа казалась неизбѣжной.

Нельзя было терять ни минуты.

Залетный выбросилъ свои вещи и спустился на подножку экипажа.

Онъ наклонился впередъ и сдѣлалъ отчаянный прыжокъ...

(Продолженіе слѣдуетъ)

Не-Крестовскій.

ГЛABA XXII. "На волосокъ отъ гибели"

— Человѣкъ за бортомъ!—испуганно повторилъ матросъ, дежурившій на носу парохода. Эти слова были подхвачены вахтеннымъ.

На пароходѣ поднялась суматоха, обычная въ такихъ случаяхъ. За темнотой ночи нельзя было разглядѣть, какъ Далёко ушло судно отъ мѣста происшествія.

— Тону!—мелькнуло въ головѣ Залетнаго.

Онъ сдѣлалъ отчаянную попытку справиться съ захлестывавшими его волнами.

Обувь и намокшее платье тянули его ко дну. Онъ захлебывался и не могъ кричать.

Смерть казалась неизбѣжной.

Прежде чѣмъ оставлялся пароходъ и спустили лодку, какой-то человѣкъ, торопливыми движеніями сбрасывая лишнюю одежду, выбѣжалъ на верхнюю палубу и бросился въ рѣку.

Это былъ Сергѣй. Услышавъ тревожные крики о происшедшемъ несчастій, онъ инстинктивно догадался, что тонетъ никто другой, какъ его товарищъ.
Общее дѣло заставило Сергѣя быть рѣшительнымъ, и онъ, не колеблясь, поспѣшилъ на помощь къ утопающему.

Это было какъ разъ во время: Залетный терялъ послѣднія силы.

Темнота ночи висѣла надъ волнами рѣки, Со стороны парохода доносился шумъ и громкіе возбужденные голоса: спускали лодку. Будучи искуснымъ пловцомъ, Сергѣй смогъ безъ особаго труда выполнить свою задачу.

Вскорѣ на помощь подоспѣла лодка, и черезъ несколько минутъ наши герои стояли на палубѣ. Холодная ванна давала себя знать: оба они дрожали какъ въ лихорадкѣ.

— Спасибо, Сергѣй, выручилъ, вѣкъ буду помнить,—взволнованнымъ голосомъ произнесъ Залётный, крѣпко сжимая руку своего спасателя.

— Ну, чего тамъ, пустое дѣло—просто отвѣтилъ тотъ.

Необходимость держаться насторожѣ помѣшала имъ продолжать разговоръ.

Залетный еще разъ пожалъ Сергѣю руку, умышленно громкимъ голосомъ повторяя банально слова благодарности.

Вернувшись въ свою каюту, сыщикъ потребовалъ горячаго кофе съ коньякомъ.

Подкрѣпивъ себя этой живительной смѣсью и перемѣнивъ бѣлье, онъ улегся въ постель.

Ночь эта, какъ и послѣдующіе дни путешествія, прошла спокойно.

Наблюдая за пассажирами, Залетный терялся въ догадкахъ, не зная, на кого обратить свои подозрѣнія. Теперь ему еще разъ пришлось убѣдиться въ искусствѣ и находчивости своихъ противниковъ. Сознавая, что только мужество и самоотверженіе товарища спасли его, Залётный благодарилъ судьбу, пославшую ему такого помощника.

Падая въ воду, Залетный слышалъ ироническій возгласъ того, чья безжалостная рука толкнула его въ холодную бездну.

Тщетно прислушивался сыщикъ къ разговору пассажировъ въ надеждѣ услышать знакомый голосъ.

Преступникъ, очевидно, сознавалъ, что за нимъ слѣдятъ и держался насторожѣ.

Въ тихую лунную ночь пароходъ подходилъ къ Барнаулу.

Городъ уже спалъ.

Стоя на палубѣ и всматриваясь въ огни приближавшейся пристани, Залетный не безъ нѣкотораго безпокойства думалъ о томъ, что ожидаетъ его здѣсь.

Три письма, съ печатью мертвой головы, тревожили его не на шутку.

Берегъ спалъ, залитый луннымъ сіяніемъ.

Въ ночномъ воздухѣ гулко отдавалось эхо, пробуждаемое сигнальными свистками.

Матросы, въ предвкушеніи краткаго отдыха, быстро и энергично исполняли свои обязанности.

— Эй! лови конецъ,—хрипло, простуженнымъ голосомъ, кричалъ кто-то на носу парохода.

— Есть, крѣпи чалку!

— Задній ходъ, лѣво на бортъ, больше лѣво.

Это обычныя слова команды и тишина весенней ночи совершенно не соотвѣтствовали настроенію нашего героя

Здѣсь, быть можетъ, отдѣленные нѣсколькими шагами, стояли два врага. Разыгрывался, быть можетъ, послѣдній актъ жизненной трагедіи, а кругомъ суетились люда, занятые своими мелкими будничными интересами.

Залетный условился съ Сергѣемъ о томъ, какъ и когда имъ встрѣтиться. Свиданіе было назначено на завтра въ городскомъ саду.

Сыщикъ нанялъ извозчика и далъ адресъ гостинницы, въ которой произошли печальныя событія, описанныя нами выше.

Утромъ, по пріѣздѣ въ Барнаулъ, Залетный, разговаривая съ коридорнымъ, спросилъ его дѣланно небрежнымъ тономъ.

—А скажи, любезный, я читалъ въ газетѣ, что здѣсь, въ вашей гостинницѣ, на-дняхъ разыгралась семейная драма.

Коридорный нерѣшительно замялся,

— Дѣйствительно, баринъ, такъ. Купчиха одна изъ Томска померла не своей смертью. Сынка ея забрали, потому, какъ начальство полагаетъ, его рукъ этого дѣло.

— А потомъ дочь утопилась?

— Да, было происшествіе, съ недѣлю, почитай, ее искали, а послѣ ужъ рыбаки нашли. Женихъ у ней былъ, у барышни то есть, убивался страсть. Невѣста-то, обсказываютъ, при большихъ деньгахъ была.

— А въ которомъ номерѣ стоялъ этотъ молодой... какъ его.. Изосимовъ, кажется, продолжалъ свои разспросы Залётный, искусно выдерживая роль скучающаго человѣка, который не прочь отъ бездѣлья поболтать съ прислугой.

— А вотъ въ томъ самомъ, гдѣ вы изволили остановиться. У насъ теперь, почитай весь верхъ пустой, хорошихъ пассажировъ мало.

— Судьба покровительствуетъ мнѣ,—подумалъ сыщикъ,—услышавъ это сообщеніе.

Вернувшись въ свой номеръ, онъ заперъ за собой двери и, не теряя времени, принялся за осмотръ обстановки.

Въ гостинницѣ, очевидно, происходилъ недавно ремонтъ: полы и подоконники пахли свѣжей краской.

Одно, ничтожное на первый взглядъ обстоятельство, привлекло вниманіе Залетнаго,  Осматривая окна, онъ замѣтилъ на одной  изъ наружныхъ рамъ слѣды какого-то металлическаго орудія. Сыщику стало ясно въ чемъ дѣло. Онъ понялъ, что кто-то открывалъ окно при помощи стамески.

   Ясно, что онъ проникъ сюда черезъ окно въ отсутствіе молодого Изосимова, но кто этотъ таинственный онъ—вотъ въ чемъ задача. Какую цѣль преслѣдовалъ этотъ негодяй, губя молодого Изосимова и убивая его мать. Нужно во что бы то ни стало познакомиться съ прошлымъ этой несчастной семьи. Я найду тамъ несомнѣнно факты, могущіе пролить свѣтъ на эту загадочную драму.

Нe продолжая далѣе осмотра, сыщикъ направился въ городской садъ, гдѣ его долженъ былъ ожидать Сергѣй.

Идя по пыльнымъ улицамъ города, Залетный, по своей привычкѣ, внимательно вглядывался въ лица прохожихъ, мысленно перебирая обстоятельства дѣла, вызвавшія его сюда.

Около садовой рѣшётки онъ остановился, пораженной одной догадкой.

— Чертъ побери! Какъ это ранѣе не пришло мнѣ въ голову!?

(Продолженіе слѣдуетъ)

Не Крестовскій.

ГЛАВА XXIV."Наканунѣ развязки“.

Проведя безсонную ночь, Залетный утромъ вздремнулъ немного и отправился на свиданіе со своимъ помощникомъ.

Не передавая послѣднему о событіяхъ этой ночи, Залетный потребовалъ отъ Сергѣя подробнаго отчета о результатахъ его наблюденій.

— Всё идетъ хорошо,—поспѣшилъ отвѣтить тотъ.

— Познакомился ты съ кѣмъ-нибудь изъ лакеевъ?

— Не только познакомился, но даже ночевалъ въ гостинницѣ. Слушай по порядку, Артемій Ивановичъ. Пришелъ я туда вчера съ обѣда, заложилъ „бутефонъ" и обставилъ честную публику. Игры-то бильярдной здѣсь по настоящему никто не понимаетъ.

Сергѣй при этихъ словахъ презрительно сплюнулъ.

— Выигралъ я рублей пятнадцать... Ну, да не въ томъ дѣло. Познакомился съ ребятами, кой-кого угостилъ; закинулъ; удочку насчетъ Изосимовыхъ. Вся челядь трактирная, всѣ въ одно слово на сынка валятъ: "его", говорятъ, это рукъ дѣло, больше не кому. Прельстился, дескать, на большія деньги, захотѣлось наслѣдство поскорѣе получить; вотъ и пошелъ на отчаянность“. Ну я, понятное дѣло, поддакиваю... Послѣ со швейцаромъ разговорились, разобрались роднёй, землякомъ онъ мнѣ оказался—нашъ, московскій, закинулъ я ему удочку о мѣстешкѣ для себя. Обѣщался похлопотать. Попросился я у него переночевать, „время, говорю, позднее, до постоялаго идти далеко".

— У швейцара, говоришь, ночевалъ,— переспросилъ Залётный, не замѣтилъ ли ты. послѣ того, какъ закрыли ресторанъ, не проходилъ ли кто въ гостинницу изъ посторонней публики?

— Подъѣздъ запирается, а къ швейцару звонковъ не было, сонъ у меня чуткій, развѣ по черной лѣстницѣ кто проходилъ, къ поварамъ или прислугѣ въ гости, да и то врядъ-ли,—хозяинъ строгій,—какъ въ ресторанѣ огни потушатъ,—всѣ двери на запоръ... Терпѣть не можетъ шляющейся публики.

— Вотъ что, Сергѣй, сегодня ты постарайся весь день быть недалеко отъ гостинницы,—можетъ быть, понадобишься мнѣ; кажется, развязка приближается... А не говорилъ ты со швейцаромъ относительно того, какая, именно, публика стояла въ гостинницѣ въ тѣ дни, когда отразила Изосимову?

— Ничего путняго добиться не могъ. Оно и дѣйствительно развѣ всѣхъ упомнишь.

Ещё разъ повторивъ Сергѣю, чтобы онъ держался невдалекѣ, Залетный вернулся въ гостинницу.

За обѣдомъ, который онъ попросилъ себѣ въ свой номеръ, Залетный разговорился съ коридорнымъ.

— Ты вотъ что, братъ, скажи хозяину, чтобы онъ распорядился придѣлать крючокъ къ рамѣ вотъ въ этомъ окнѣ, вѣтромъ его, что ли, вчера сорвало... Да принеси мнѣ, братецъ, бутылку пива холодненькаго.

Когда лакей раскупоривалъ поданное пиво, Залётный спросилъ безпечнымъ тономъ:

— Сколько у васъ сейчасъ номеровъ занято здѣсь въ верхнемъ этажѣ?

— Акромя вашего,только одинъ номеръ занять, всѣ остальные свободны... Совсѣмъ плохо торгуемъ.

— А въ томъ кто номерѣ живетъ?

— Старуха одна, полковница, какъ по-документу значится, а при ней барышня, не-то вродѣ прислуги, не-то для компаньи... Не поймешь ихъ.

— А давно онѣ сюда пріѣхала?

— Да вотъ, дочитай, ужъ съ недѣлю живутъ. На Алтай, что ли, онѣ поѣхали, для лѣченія, значить. Занедужила, должно, старуха въ дорогѣ, вотъ и заѣхали сюда. Для отдыха, стало-быть.

— Ты имъ служишь?

— Я, какъ же-съ, весь колидоръ на мнѣ состоитъ... Только время сейчасъ, значитъ, такое, пассажировъ нѣтъ, а наше дѣло, господинъ, знаете какое? Только тѣмъ и живемъ, что на чай получимъ...

— Погоди, перебилъ словоохотливаго лакея Залетный,—больна, говоришь, старуха-то?

— Предположительно думать съ, что больна, пріѣхала какъ съ парохода, такъ изъ номера и носа не кажетъ. Время лѣтнее, а она платками укутавшись, сквозняковъ, стало-быть, боится. Мы, господинъ, почитай, и голоса ея не слыхали. Лежатъ себѣ день деньской за ширмой, словно ее и нѣтъ.

— Ну, а компаніонка-то её, молодая ещё, а?

Лакей лукаво прищурилъ глазъ и покрутилъ головой.

— Мамзель эта въ самомъ прыску... Ловкая дѣвка, вальяжная, на ногахъ проворная. Прямо огонь дѣвка! Въ кости широкая, ручищи здоровыя... Вотъ такую бы бабу, да въ мужицкое хозяйство приспособить, любого парня за поясъ заткнула бы...

— Да она изъ какихъ—изъ образованныхъ, или такъ просто, можетъ быть, горничная?

— Кто ихъ разберетъ, одежда на ней господская, а по обращенію, да по разговорамъ—не поймешь: можетъ, и барышня, только изъ захудалыхъ. Старуха то ее въ черномъ тѣлѣ держитъ. Она ей и въ номерѣ убираетъ и обѣдъ и всё прочее подаетъ.

— Но вѣдь прибирать въ номерѣ это обязанность горничной гостиницы?

— Никого изъ чужихъ до себя не допускаетъ барыня. Компаньонка-то такъ предъясняетъ: „у барыни говоритъ, невры въ большомъ разстройствѣ". Извѣстно дѣло барское—привередничаютъ. Принесешь имъ
обѣдъ, въ дверку постучишь, а компаньонка у тебя кушанье съ рукъ на рука и принимаетъ.

— Что-жъ, вѣроятно, старуха больная только бульонцемъ да молочкомъ живетъ?

— Ну не скажите, господинъ, онѣ завсегда двѣ полныя порціи требуютъ, апекить-то, стало быть, есть.

— Докторъ навѣщаеть больную!

— Никакъ нѣтъ-съ, за дохтуромъ ни разу не посылали.

— Бываетъ кто-нибудь у нихъ изъ знакомыхъ?

— Бываютъ, точно-съ, какъ же... Ходить одинъ такой чернявый, усастый, сродственникъ барыни, надо полагать.

— А ты его не знаешь, не мѣстный онъ житель?

— Про то сказать не могу-съ, похоже на то, что изъ пріѣзжихъ какой.

— По костюму-то тоже на барина смахиваетъ?

— Какъ же-съ, по всей формѣ баринъ: очки на носу, пальто сѣрое длинное, ажъ до пять, а въ рукѣ тросточка.

— Та-акъ, протянулъ Залётный. А и скучище же, братецъ мой въ вашемъ городѣ, перемѣнилъ онъ разговоръ; если бы не торговыя дѣла, дня бы здѣсь не прожилъ.

— Эго точно-съ, что скучно, сторона наша глухая, вотъ кабы ежли чугунку, тогда бы, можетъ, вздохнули.

Залетный накинулъ пальто и взялся за шляпу, собираясь уходить.

Лакей скромно кашлянулъ и удалился изъ номера.

Сыщикъ самодовольно улыбнулся послѣ его ухода.

Онъ остался весьма доволенъ результатами своего разговора съ лакеемъ.

— Пойду повидаюсь съ Сергѣемъ, рѣшилъ Залетный, направляясь въ швейцарскую.

На поворотѣ лѣстницы, ведущей въ верхній этажъ, онъ столкнулся съ женской фигурой, торопливо поднимавшейся по ступенькамъ. Она быстро промелькнула мимо Залет-
наго, постукивая каблуками ботинокъ. Нашъ герой успѣлъ разглядѣть однако, что женщина эта была высокаго роста, крѣпко сложена и брюнетка, съ густыми чёрными волосами, выбивавшимся изъ-подъ кружевной косынки.

— Вотъ она, компаньонка старой барыни,— безошибочно рѣшалъ Залетный, знавшій, что другихъ жильцовъ въ верхнемъ коридорѣ нѣтъ.

Онъ спустился внизъ и вышелъ изъ гостинницы. На поворотѣ сосѣдней улицы сыщикъ замѣтилъ Сергѣя, стоявшаго въ безпечной позѣ фланера передъ витриной съ афишами.

Онъ прошелъ къ своему помощнику и, дѣлая видъ, что разсматриваетъ тоже афиши, зашепталъ:

— Наблюдай за подъѣздомъ гостиницы, ходи по этой сторонѣ улицы: изъ оконъ моего номера тебя будетъ отлично видно. Въ случаѣ надобности подай сигналъ платкомъ такъ: сними фуражку и оботри лобъ, потомъ высморкайся и положь въ другой карманъ. Понялъ? Наблюдай, не пройдетъ ли въ гостинницу мужчина въ очкахъ, брюнетъ съ большими черными усами, одѣтый въ длинное сѣрое пальто. Также наблюдай и за тѣми, кто будетъ выходить изъ гостиницы. Если замѣтишь женщину брюнетку, крѣпкаго тѣлосложенія, кутающую лицо въ платокъ —тоже дай сигналъ. Обрати вниманіе на ея походку. Она должна идти крупными мужскими шагами, размахивая правой рукой.

Давъ Сергѣю эту инструкцію, сыщикъ прошелъ квартала два и затѣмъ вернулся къ себѣ въ гостинницу.

— Ну теперь мы наканунѣ развязки,— подумалъ онъ, занимая наблюдательный постъ около окна...

(Продолженіе слѣдуетъ)

Не-Крестовскй.

ГЛАВА XXVI.„Ночная засада".

Расплатившись съ извозчикомъ, Залетный подошелъ къ маленькому окошечку кассы, изъ котораго выглядывало кислое лицо барышей въ старомодной шляпкѣ.

— Дайте мнѣ билетъ въ садъ.

— Возьмите лучше билетъ на представленіе, —посовѣтовала кассирша,—тогда можете гулять в по саду.

Нашъ герой не прекословилъ и, заплативъ что слѣдовало, прошелъ въ ворота.

Бѣглаго осмотра было достаточно, чтобы убѣдиться, что гулять здѣсь, собственно, негдѣ.

Весь садъ состоялъ изъ двухъ аллей, огибавшихъ цвѣточныя куртины.

Впереди возвышалось зданіе лѣтняго театра, наскоро сколоченное изъ досокъ, а вправо тянулась открытая веранда съ рядомъ столиковъ.

Рѣдкія кучки гулявшихъ двигались взадъ и впередъ по аллеямъ, обмѣниваясь самыми откровенными замѣчаніями и грызя сѣмячкя.

Это была демократическая публика, посѣтителя райка.
Болѣе фешенебельная часть общества засѣдала за столиками на верандѣ. Залетный направился туда.

Уѣздная глушь, скука и однообразіе жизни сказывались здѣсь во всемъ.

Туалеты дамъ были безвкусны и крикливы.

Скатерти на столицахъ запылены и покрыты какими-то подозрительными пятнами.

Два лакея въ засаленныхъ пиджакахъ и съ грязными салфетками подъ мышкой подлетѣли съ разныхъ сторонъ къ Залетному съ такимъ рѣшительнымъ видомъ, точно хотѣли взять его на абордажъ.

Опытный глазъ сыщика замѣтилъ среди публики того, кто интересовалъ его въ данную минуту больше всего на свѣтѣ.

Незнакомецъ въ сѣромъ пальто сидѣлъ въ одиночествѣ за столикомъ и лѣниво прихлебывалъ чай.

Замѣтно было, что онъ ждалъ кого-то.

Расположившись невдалекѣ отъ него, Залетный спросилъ себѣ пива.

За сосѣднимъ столикомъ какая-то подгулявшая компанія въ фуражкахъ акцизнаго вѣдомства оживленно пикировалась между собой, вспоминая вчерашній винтъ.

Лакей подавалъ имъ горячую закуску, стуча металлическими сотейниками.

Залётный, дѣлая видъ, что заинтересованъ всѣмъ происходившимъ на верандѣ, въ то же время не спускалъ глазъ съ объекта своихъ наблюденій.

Гдѣ-то въ глубинѣ сада продребезжалъ звонокъ. Публика покидала столики и тянулась въ театръ.
Человѣкъ въ сэромъ пальто допилъ чай и тогда спустился съ веранды.

Сыщикъ, переждавъ нѣсколько минуть, направился за нимь.

Оба она вошли въ театръ.

Захудалая труппа, собранная, очевидно, съ бору да съ сосенки, играла какую-то раздирательную мелодраму.

Залетный совсѣмъ не смотрѣлъ на сцену.

Два послѣдовавшіе антракта онъ провелъ, ходя по пятамъ брюнета въ очкахъ.

Этотъ послѣднiй часу въ двѣнадцатомъ ночи вновь поднялся на веранду и рѣшительными шагами направился къ одному изъ столиковъ, за которымъ уже сидѣлъ господинъ съ длинной рыжеватой бородой въ широкополой фетровой шляпѣ.

Они обмѣнялись рукопожатіемъ и, подозвавъ лакея, стали заказывать ужинъ.

Сыщикъ, занявши сосѣдній столикъ, напрасно напрягалъ свой слухъ, стараясь уловить разговоръ двухъ незнакомцевъ.

Они говорили такъ тахо, что ничего нельзя было разобрать

Былъ моментъ когда глаза Залётнаго встрѣтились со взглядомъ господина въ широкополой шляпѣ.

Залетному показалось, что онъ смотритъ съ насмѣшкой.

— Очевидно, это его сообщникъ. Чортъ побери, дѣло осложняется, у этого дьявола есть всюду свои агенты... Однако, не будемъ терять времени, Сегодня ночью мнѣ предстоитъ много хлопотъ. Необходимо подкрѣпить силы.
Придя къ этому мудрому рѣшенію, онъ спросилъ себѣ графинчикъ водки и порцію сосисокъ.

Быстро справившись съ заказаннымъ, Залётный откинулся на спинку стула и закурилъ папиросу.

На верандѣ становилось шумно, публика прибивала.

Изъ близкой кухни тянуло запахомъ перегорѣлаго масла.

Суетились лакеи, хлопали пробки откупориваемыхъ бутылокъ.

Пьяные голоса мѣшались въ нестройномъ гулѣ.

А изъ сада тихо и незамѣтно наступала темнота весенней ночи.

Слышался счастливый смѣхъ гуляющихъ парочекъ.

Несся запахъ цвѣтущей сирени.

Нашему герою не было, конечно, дѣла до этихъ мелкихъ подробностей.

Всѣ его нервы были напряжены однимъ желаніемъ.

Всѣ помыслы направлены къ одному.

Рѣшительный моментъ приближался.

Человѣкъ въ сѣромъ пальто простился со своимъ собесѣдникомъ и спустился въ садъ.

Залетный не рискнулъ преслѣдовать его по пятамъ.

Боясь неожиданнаго нападенія изъ засады. онъ рѣшилъ выбраться отсюда окольнымъ путемъ.

Расплатившись съ лакеемъ, Залетный оставилъ веранду и нѣкоторое время бродилъ по саду, пока не наткнулся на небольшую калітку, ведущую куда-то на задній дворъ. Черезъ этотъ дворъ онъ вышелъ въ глухой переулокъ, миновавъ который, спустился на на Большую улицу.

Гдѣ-то на сосѣдней церкви пробило часъ. Для провинціальнаго города было уже поздно.

Улицы спали, погруженныя въ глубокій мракъ.

Залетный проходилъ мимо маленькихъ домаковъ, съ наглухо закрытыми ставнями, мимо длинныхъ чернѣвшихъ заборовъ.

Легкій вѣтерокъ шевелилъ вѣтви невидимыхъ въ темнотѣ деревьевъ.

Тянулись какіе то сады.

Было скучно и жутко идти по этимъ пустыннымъ улицамъ, зная, что каждую минуту предательскій ударъ кинжала или мѣткая пуля могутъ порвать нить жизни.

Залетный шёлъ, зорко всматриваясь въ темноту и держа браунингъ наготовѣ.

По его разсчетамъ до гостиницы оставалось квартала два.

Вдругъ чуткое ухо сыщика, привыкшаго къ ночнымъ приключеніямъ, уловило впереди какой-то подозрительный шорохъ.

Онъ замеръ на мѣстѣ.

Сердце застучало предчувствіемъ близкой опасности.

Онъ моментально перевелъ предохранитель револьвера а взялся лѣвой рукой за кнопку потайного фонарика.

Сомнѣваться было нельзя: его стерегли враги...

(Продолженіе слѣдуетъ)

Не-Крестовскій.

ГЛАВА XXVIII."Въ городскомъ саду".

Возвратимся теперь къ давно оставленнымъ героямъ: Филькѣ  Кривому и Сеньке Козырю.

Послѣ встрѣчи, описанной въ одной изъ предыдущихъ главъ, они ужъ болѣе не разставались.

„Работали" вмѣстѣ.

Кругъ ихъ операцій былъ весьма обширенъ: начиная съ простыхъ кражъ изъ незапертыхъ квартиръ и кончая ночными грабежами въ глухихъ переулкахъ.

Результаты „работы“ реализировались или подъ гостепріимной кровлей Сашки—Цыгана, или въ одной грязной харчевкѣ Заистокомъ.

До самой весны ваши герои жили, что называется, гдѣ день гдѣ ночь—по разнымъ темнымъ притонамъ. Когда же имъ надоѣла эта бродяжеская жизнь, они рѣшили обзавестись постоянной квартирой.

... Счастливый случай пришелъ къ нимъ на помощь.

... Однажды, послѣ хорошаго „шнифа", "заработать" на пай рублей пятьдесятъ, Сенька Козырь рѣшилъ провести вечеръ по благородному.

Пользуясь прекрасной и теплой погодой, онъ отправился въ городской садъ.

Послѣднiе дни дѣла пріятелей шли недурно, у нихъ завелись деньжонки и приличные костюмы.

Отправляясь на прогулку, Козырь облекся въ синюю поддевку, такіе-же шаровары и щёгольскiе лакированные сапоги, Послѣдніе лучи догоравшаго іюньскаго дня золотили пышную листву сада и горѣли красноватыми бликами на соборной колокольнѣ Не смотря на будничный день, гуляющихъ въ саду было очень много. Сенька Козырь, лихо заломивъ свою фуражку, прошелся два раза по аллеямъ, и зайдя въ кіоскъ, не безъ важности cпpосилъ себе квасу.

Въ этотъ вечеръ онъ вполнѣ чувствовалъ себя счастливымъ человѣкомъ.

— Хорошій костюмъ, чистый, не „липовый“ паспортъ въ карманѣ и деньги, которыхъ хватитъ дня на три хорошей гульбы— чего же больше! Плевать онъ теперь хочетъ на всѣхъ разнаряженныхъ баръ, на всѣхъ шпиковъ и полицейскихъ.

— Сижу вотъ теперь и допиваю квасъ, а то захочу въ „Буффъ“ отправлюсь; что мнѣ! —размышлялъ нашъ герой, небрежно поглядывая на публику, двигавшуюся мимо кіоска.

Красивое лицо парня и его бравая статная фигура привлекала вниманіе многихъ изъ прогуливавшихся женщинъ.

Козырь не безъ удовольствія ловилъ эти взгляды и самодовольно покручивалъ усы.

Раза два его глаза встрѣчались съ недоумѣвающимъ и какъ бы вопросительнымъ взглядомъ какой то блондинки, одѣтой въ скромный, но элегантный костюмъ, Онъ начиналъ припоминать это лицо.

— Гдѣ я её раньше встрѣчалъ?—мысленно спрашивалъ себя Козырь.

Недоумѣніе его разрѣшилось, когда эта блондинка взошла въ кіоскъ и усѣлась за сосѣднiй столикъ. Пока она пила лимонадъ, Козырь внимательно разсматривалъ ея  профиль и, наконецъ вспомнилъ

— Да вѣдь это Екатерина Михайловна, Сашки Пройди —Свѣта любовница! Давно я её не видалъ...— Заговорить развѣ? Отошьётъ ещё, пожалуй! Ну да для насъ это, промежду прочимъ, наплевать! Мы не пугливаго десятка!

Козырь поднялся и  рѣшительными шагами направился к соседке.

— Простите пожалуйста,—началъ онъ. вѣжливо приподнимая фуражку,—Mожетъ ошибаюсь... Вы не Екатерина Михайловна будете?

Дѣвушка весело улыбнулась и протянула Козырю руку: "Я самая. Здравствуете, давно не видались... много воды утекло съ тѣхъ поръ, садитесь, что же стоите?

Козырь не заставилъ себя долго просить и подвинулъ стулъ.

— Что-же, чѣмъ угощать прикажете,— галантно осведомился онъ,—лимонаду еще выпьете, или можетъ чайку спросить?

— Выпьемъ чаю. —согласилась дѣвушка.

— А вы что всё еще здѣсь, въ Томскѣ, живёте, или уѣзжали куда?

— Да  уѣзжала...— неопредѣленно отвѣтила она.

— Так-с... А сейчасъ при какомъ дѣлѣ состоите?

Екатерина Михайловна вмѣсто отвѣта лукаво прищурила подведённыя рѣсницы и утвердительно кивнула головой.

— Понимаю-съ! Значить всё тѣмъ же? — Только маркой ниже... Отъ себя живу. Здѣсь вотъ по саду гостей марьяжу.

Дѣвушка совсемъ не была расположена посвящать въ своя злоключенія, перенесенныя ею по прiѣздѣ въ Томскъ. Наши читатели уже знаютъ объ этихъ горькихъ минутахъ въ жизни Екатерины Михайловны.
Неожиданная встрѣча со старой подругой — Олей cпасла её.
Та помогла ей всѣмъ, чѣмъ могла, а главное оказала моральную поддержку.

— ... Да маркой ниже... ещё разъ задумчиво повторила дѣвушка.—Много и горя хватила, Сеня.... Ну, да всё проходитъ!
Сейчасъ устроилась ладно. Костюмчикъ вотъ завела. Кой кого изъ старыхъ знакомыхъ встрѣтила... Немножко помогаютъ... Обидно порой бываетъ, когда старое вспомнишь...

— Эхъ, да вы, Екатерина Михайловна, при вашей красотѣ да образованности и сейчасъ большія деньги имѣть можете!

(Продолженіе слѣдуетъ)

Не-Крестовскій.

ГЛАВА XXX. "Первый дебютъ".

Заручившись въ лицѣ Кати опытной и искусной помощницей, Козырь не сомнѣвался въ успѣхѣ задуманнаго предпріятія.

На другой же день онъ и Филька Кривой перебрались на новую квартиру.

У обоихъ нашихъ героевъ паспорта, какъ это мы говорили уже выше, были чистые и, слѣдовательно, съ этой стороны никакихъ осложненій ожидать было нельзя.

— Ну, товарищъ,—говорилъ Козырь своему пріятелю, устраиваясь на новосельѣ,— теперь наши дѣла пойдутъ ходомъ. Катька— дѣвка смышлёная — дастъ намъ заработать. На боку лежа деньги загребать будемъ.

— По мнѣ што-жъ,—равнодушно сплюнулъ Филька,—хоть такъ, хоть эдакъ, верховодствуйте какъ знаете.

Козырь и не счелъ нужнымъ посвящать товарища во всѣ детали дѣла. Онъ отлично зналъ, что отъ кривого гиганта, кромѣ физической силы, ничего больше и требовать нельзя.

Съ Екатериной Михайловной у Козыря установились чисто дѣловыя отношенія.

О какихъ либо нѣжныхъ чувствахъ ни онъ, ни она и не помышляли

Вечеромъ, послѣ переѣзда товарищей подъ гостепріимную кровлю Мовши Шукера, такъ звали хозяина квартиры, Катя пригласила Козыря къ себѣ.

— Вотъ что, Сеня, я придумала, —заговорила дѣвушка.— Въ этомъ костюмѣ, въ которомъ я обычно появлялась въ городскомъ саду, болѣе ходить нѣтъ разсчета. Для нашей цѣли нужно нѣчто другое. Слушай, я сошью себѣ платье на манеръ гимназическаго. Это можетъ имѣть значеніе въ глазахъ тѣхъ, кто любитъ молодость и свѣжесть. Понимаешь?

Козырь утвердительно кивнулъ головой.

— Ну такъ вотъ, а для этого мнѣ необходимы деньги—рублей десять. Платье-то я сама сошью, только матеріи купить. Нужны также туфли в шляпа поскромнѣй.

— За деньгами дѣло не станетъ, в Козырь вручилъ Катѣ требуемую сумму.

— Ничего, наверстаемъ,—думалъ онъ.
Постоянные посѣтители сада "Буффъ", любители хорошенькихъ и пикантныхъ женщинъ, были пріятно поражены, когда въ одинъ ясный лѣтній вечеръ въ аллеяхъ сада показалась Екатерина Михайловна въ своемъ новомъ скромномъ гимназическомъ платьѣ.

Тёмнокоричневая юбка, черный жакетъ и круглая англійская шляпа, невольно обращали на себя вниманіе среда яркихъ, кричащихъ туалетовъ другихъ женщинъ.

Наша героиня принадлежала къ числу тѣхъ рѣдкихъ исключительныхъ натуръ, надъ которыми время и перенесенныя треволненія не имѣютъ силы.

Въ этой изящной, граціозной дѣвушкѣ, съ нѣжнымъ, блѣдно—матовымъ цвѣтомъ лица, съ глазами чистыми, какъ лазурь неба, было такъ много обонянія и молодости и красоты, что здѣсь среди пошлой шаблонной обстановка увеселительнаго сада, среди напудренныхъ и нарумяненныхъ женскихъ липъ, она казалась чужой.

Было странно и грустно думать, какъ эта дѣвушка попала сюда.

Что привело её въ эту атмосферу сальности, цинизма, открытаго торга?
Надо отдать справедливость Екатеринѣ Михайловнѣ: она великолѣпно выдерживала свою роль.

Въ теченіе нѣсколькихъ вечеровъ она появлялась въ саду, одиноко бродила по аллеямъ, ватамъ занимала мѣсто на одной изъ скамеекъ передъ открытой эстрадой и просиживала такъ часомъ до двѣнадцати ночи.

На всѣ попытка завязать съ ней знакомство, дѣвушка отвѣчала холоднымъ молчаніемъ.

Она выжидала удобнаго случая, и этотъ случай скоро представился.

Самуилъ Аароновичъ Берковичъ, знакомый нашимъ читателямъ по предыдущемъ главамъ романа, вернулся въ Томскъ изъ поѣздка по своимъ пріискамъ.

Посѣщая ежедневно „Буффъ“, онъ не могъ не обратить вниманія на Катю.

Его, какъ и другихъ, сильно заинтриговала эта молчаливая дѣвушка съ блѣднымъ прекраснымъ лицомъ.

Катя, въ свою очередь, также замѣтила Берковича и опытнымъ взглядомъ сразу опредѣлила въ немъ богатаго человѣка, который не пожалѣетъ денегъ ради своего минутнаго каприза. Она рѣшала пойти навстрѣчу его желаніямъ.

Судьба благопріятствовала нашимъ героямъ.

Берковичъ самъ шелъ на удочку.

Въ одинъ воскресный вечеръ, когда публики въ саду было болѣе обыкновеннаго, Катя сидѣла на своёмъ обычномъ мѣстѣ, на одной изъ отдаленныхъ скамеекъ площадки.

Только что кончилось первое отдѣленіе.

Занавѣсъ открытой сцены опустился.

Публика, толпившаяся передъ эстрадой, стала расходиться по аллеямъ.

Мимо Кати, сильно прихрамывая на лѣвую ногу, пораженную подагрой, прошелъ Берковичъ.

Весь его костюмъ, начиная отъ лакированныхъ ботинокъ и кончая моднымъ котелкомъ, краснорѣчиво говорилъ о желаніи владѣльца нравиться женщинамъ.
Лацканъ его свѣтлой лѣтней визитки былъ украшенъ бутоньеркой.

Онъ опирался на трость съ золотымъ набалдашникомъ, попыхивалъ сигарой и нерѣшительно поглядывалъ въ сторону Кати.

Скамейка, на которой сидѣла дѣвушка, пряталась въ тѣни деревьевъ.

Это обстоятельство придало смѣлости Берковичу.

Онъ опустился на противоположный конецъ скамьи, оперся на трость и нѣкоторое время молчалъ, пытливо изучая лицо своей сосѣдки.

— Да, чертъ возьми, недурна —думалъ неисправимый волокита,—очень недурна! Есть въ вей что то такое... невинное... Попробую, заговорю.

— Сударыня,—началъ Берковичъ, подвигаясь къ дѣвушкѣ,—простите, пожалуйста, и не сочтите за дерзость, если я позволю обратиться къ вамъ съ нѣсколькими словами... Я уже неоднократно встрѣчалъ васъ здѣсь въ саду... Вы всегда одна, какъ-будто скучаете... У васъ, вѣроятно, нѣть здѣсь знакомыхъ?...

Катя смущенно опустила глаза.

— Развѣ васъ это интересуетъ?—тихо, едва слышно произнесла она.

— И даже очень, — оживился Берковичъ. —Помилуйте, такая скромная, хорошенькая барышня и скучаетъ въ одиночествѣ!

Дѣвушка сдержанно и съ большимъ достоинствомъ возразила:

— Если вы хочете говорить мнѣ пошлости, то для этого не стоило начинать разговоръ.

Она поднялась со скамейки и сдѣлала видъ, что хочетъ идти.

Берковичъ осѣкся.

— Помилуйте, что вы?—запротестовалъ онъ.—У меня и въ умѣ не было обидѣть васъ. Присядьте, пожалуйста. Даю вамъ слово частнаго человѣка, что вы не раскаетесь въ этомъ.

— Здѣсь, въ саду,—заговорила дѣвушка, послѣ нѣкотораго молчанія,—дѣйствительно опасно показываться одной. Приглашаютъ ужинать, говорятъ Богъ знаетъ что. Удивительные люди! Въ ихъ глазахъ все женщины одинаковы... А вы были правы, предполагая, что у меня нѣть знакомыхъ. Я еще такъ недавно въ Томскѣ.

— Не будетъ нескромностью спросить— откуда вы пріѣхали?—изысканно вѣжливымъ тономъ освѣдомился Берковичъ.

— Отчего-же, я изъ Омска. Тамъ моя родина.

— Вы, кажется, недавно кончили гимназію?—намекнулъ Берковичъ на коричневое платье Кати.

Она вздрогнула и низко опустила голову. — Да... Нынѣшней весной... Собственно, я не кончила гимназію, мнѣ нужно было ещё годъ учиться... Такъ обстоятельства сложились...

— Да, сюжетецъ интересный!—мысленно восхищался Самуилъ Аароновичъ,—Гимназистка, чортъ возьми!

Его глаза плотоядно скользили по стройной фигурѣ дѣвушки и угадывали нѣжное молодое тѣло, подъ этимъ скромнымъ платьемъ.

— Вы здѣсь однѣ живете?—осторожно спросилъ онъ.

— Да... Нѣть... Какъ бы вамъ сказать... —замялась дѣвушка.

— У меня здѣсь есть братъ... Но, впрочемъ, къ чему вы всё это разспрашиваете?

— Сударыня, смѣю васъ увѣрить, что не пустое праздное любопытство руководитъ мною...

— Будто-бы?— насмѣшливо протянула она. — О, мужчины, мужчины, какъ вы всѣ похожи одинъ на другого!

(Продолженіе слѣдуетъ)

Не-Крестовскій.

ГЛАВА XXXII."Сказка лунной ночи.“

Узкая извилистая дорога вывела на поляну, заросшую молодымъ папоротникомъ.

Черная стѣна густой рощи кидала длинныя, неподвижныя тѣни.

Впереди бѣлѣли какія-то постройки.—Это были желѣзнодорожныя дачи.

— Поѣзжай направо къ берегу!—приказала Катя извозчику.—Мы спустимся внизъ,— обратилась она къ Берковичу,—тамъ у машиниста водокачки можно достать вина.

— Великолѣпно, — отозвался Самуилъ Аароновичъ.

Извозчикъ, натягивая вожжи, осторожно направилъ экипажъ по спуску.

Дорога шла по косогору.

Здѣсь было тихо, темно, вѣяло прохладной свѣжестью. Кое-гдѣ на высокой росистой травѣ дрожали серебряные пятна луннаго свѣта, пробиравшагося сквозь вѣтки деревьевъ.

Зданіе водокачки, при которомъ помѣшалась и квартира машиниста, выдвинулось чернымъ силуэтомъ.

На стукъ экипажа ожесточено залаяли собаки. Въ окнахъ домика замелькалъ огонекъ.

Гдѣ-то хлопнула дверь. Раздался заспанный мужской голосъ, сердито окликавшій собакъ.

На террасѣ появился машинистъ, высокій сухощавый полякъ.

— Кто есть тамъ, кто пріѣхалъ?—спросилъ онъ, перегибаясь черезъ перила.

Берковичъ подошелъ къ нему и обмѣнялся нѣсколькими фразами.

— Заразъ, заразъ, панъ, все будетъ сдѣлано. Прошу, пана, до бесѣдки. Геть, пани Филицата, приготовь свѣчи съ колпачками!

Послѣднія слова хозяинъ бросилъ въ темноту открытой двери.

— Нѣтъ, не нужно свѣчей,—вмѣшалась подошедшая Катя.—Луна свѣтитъ такъ ярко.

— Они спустились съ террасы и прошли къ берегу.

Здѣсь, на верхней площадкѣ лѣстницы, надъ крутымъ обрывомъ стояли скамейки.

Съ площадки открывался великолѣпный видъ на широкую полосу Томи, горѣвшую въ лунномъ свѣтѣ, у на зарѣчные луга, окутанные легкой серебристой дымкой.

— Надѣюсь, вы довольны нашей поѣздкой?— спросила Катя Берковича.

— Съ вами я готовъ былъ бы ѣхать на край свѣта,—расплылся тотъ въ блаженной улыбкѣ.

— Не говорите глупости!—притворно шаловливо воскликнула дѣвушка.—Любуйтесь красотою этой чудной ночи и постарайтесь представить себѣ, что вы грезите съ открытыми глазами.

Расторопный полякъ, при помощи какой-то заспанной дѣвицы, притащилъ маленькій столикъ, стаканы и бутылку съ засмоленнымъ горлышкомъ.

— То есть, панъ, настоящее шампанское, —заявилъ онъ торжественнымъ тономъ, извлекая изъ кармана штопоръ.

Наполнивъ стаканы и пожелавъ своимъ ночнымъ гостямъ весело провести время, полякъ съ достоинствомъ удалился.

— За ваше здоровье, моя очаровательная незнакомка!—чокнулся съ Катей Берковичъ .

—За нашу неожиданную встрѣчу, за грезы лѣтней ночи!—въ тонъ ему отозвалась дѣвушка.

Вы рѣшительно отказываетесь назвать себя?—заговорилъ Берковичъ послѣ нѣкоторой паузы.—Отчего вы не хотите сказать мнѣ ваше имя?

Она повернула въ сторону собесѣдника своё блѣдное лицо, озаренное отблескомъ лупы.

— Къ чему имена? Эти слова звучатъ такъ обыденно, такъ мѣщански скучно. Называйте меня, какъ вамъ угодно.

— To-есть, какъ же это такъ?—недоумѣвающе переспросилъ Берковичъ.

— Я хочу сохранить инкогнито,—разсмѣялась дѣвушка серебристымъ смѣхомъ.

Она быстрымъ, неожиданнымъ движеніемъ положила обѣ руки на плечи собесѣдника и, откинувшись назадъ, прошептала:

— Пусть я для васъ буду таинственной незнакомкой, грезой, навѣянной лунной ночью...

Берковичъ сдѣлалъ попытку обнять дѣвушку, но она ловко ускользнула въ сторону и заговорила уже другимъ тономъ:

— Ну, вотъ, видите какая я взбалмошная, скверная дѣвчонка. То, что я дѣлаю сейчасъ, очень, очень нехорошо... Это лунная ночь опьяняетъ меня, кружитъ мнѣ голову... Пустите меня, я сбѣгу внизъ къ рѣкѣ.

Прежде чѣмъ Берковичъ успѣлъ что-нибудь предпринять, Катя сорвалась со скамейки и бросилась внизъ по ступенькамъ лѣстницы.

— Боже мой, какъ вы неосторожны! Вернитесь!—досадливо крикнулъ Берковичъ, подходя къ периламъ площадки.

Откосъ берега бросалъ густую тѣнь.

Зигзаги лѣстницы прятались въ густыхъ заросляхъ кустарника.

Изъ темноты обрыва тянуло свѣжестью рѣки. Пахло цвѣтущимъ шиповникомъ.

— Послушайте, вернитесь, тамъ сыро, можете простудиться!—окрикнулъ Берковичъ.

Снизу донесся звенящій серебристый смѣхъ дѣвушки.

— Ау!—раздался ея шаловливый окликъ. Спускайтесь сюда... Впрочемъ, нѣть, не ходите, вы можете схватить насморкъ!

Самуилъ Аароновичъ пожалъ плечами.

— Удивительная дѣвушка,— подумалъ онъ, закуривай сигару.—Какіе у ней странные порывы.

— Не уходи, побудь со мною... Здѣсь такъ оградно и легло... долетѣли до его слуха слова цыганскаго романса.

Мягкое грудное контральто звучало неподдѣльной страстью.

— Какъ она, однако, поетъ, у ней великолѣпный голосъ! —восхищенно подумалъ Самуилъ Аароновичъ.

Пѣсня оборвалась на полусловѣ. По лѣстницѣ застучали легкіе, торопливые шаги.

— Вотъ и я!—воскликнуКатя, взбѣгая на площадку.

— Вы соскучились здѣсь Какъ сильно бьется мое сердце... Дайте  вина... Дѣвушка тяжело дышал дрожащими руками поправляла шляпу.

Ея изящная, тонко очерченная фигура въ прозрачномъ, серебристо свѣтѣ луны казалась сказочно прекрасный

— Оставьте,—недовольнымъ и усталымъ тономъ произнесла дѣвушка, отстраняя Берковича.—Постойте, вы мнете костюмъ... Слышите, я не хочу сейчасъ ничего грубаго, земного... Въ моей душе растетъ сказка лунной ночи...

— Дорогая моя, я обожаю васъ, вы сводите меня съ ума!

— Сказка лунной ночи грустно повторила дѣвушка.

— Допьемте вино и ѣдемте... Вернемся въ городъ и сохранимъ благодарную память объ этихъ красивыхъ берегахъ.

Въ головѣ Берковича порядочно шумѣло отъ шампанскаго и отъ всего выпитаго ранѣе за ужиномъ.

Вся эта исторія начинала ему надоѣдать. — Небольшое, однако удовольствіе,— ѣхать къ чорту на кулички только за тѣмъ, чтобы пить скверное шампанское изъ грязныхъ стакановъ!—сердито думалъ онъ.— Дѣйствительно взбалмошная девчонка!

Онъ не обнаружилъ передъ своею спутницей внутренняго неудовольствія, скрѣпя сердце расплатился за вино предложилъ дѣвушкѣ руку.

Извозчикъ, успѣвшій основательно вздремнуть, погонялъ лошадь, торопясь домой.

Дачи остались позади дорога шла по старому разбитому дождями шоссе.

— Стой, ни съ мѣста загремѣлъ вдругъ грозный окликъ.

Изъ подъ маленькаго мостика, пересѣкающаго шоссе, выскочили темныя фигуры.

Лошадь шарахнулась в сторону и остановилась, сдерживаемая сильной рукой одного изъ нападавшихъ.

Всё это произошло такъ быстро и неожиданно, что о сопротивленiи не могло быть и рѣчи.

— Руки вверхъ, баринъ да не вздумай кричать!

Блеснула сталь револьвера, направленнаго въ упоръ.

Катя быстро соскочила съ пролетки и бросилась въ лѣсъ, оставивъ своего спутника на произволъ судьбы.

— Эй, держи, дѣвка убѣгла!—по заранѣе условленному плану, крикнулъ Филька.

— Чортъ съ ней!—отозвался Козырь, проворно обшаривая карманы Берковича.

Отобравъ у послѣдняго бумажникъ, часы, портсигаръ и револьверъ. Козырь приказалъ своей жертвѣ и извозчику отойти въ сторону.

Оба они были связаны снятыми возжами и сброшены въ канаву.

— Крѣпко ли ты заткнулъ имъ рты?—в пол-голоса спросилъ Козырь товарища.

— Не бойсь, не пикнутъ,—угрюмо отозвался верзила

— Ну-съ, господинъ хорошій,—насмѣшливо началъ Козырь,—до пріятнаго свиданья. Полежите тутъ до утра, авось не простудитесь. Оно, положимъ, на голой землѣ плохо спать, да все лучше, чѣмъ валяться съ разбитой головой... Эй, ты, извозчикъ, слушай, лошадь мы твою не угонимъ, мы ее къ пролеткѣ привязали, зачѣмъ бѣднаго человѣка обижать...

— Ну, гайда, товарищъ!

Оба грабителя быстрыми шагами направились къ опушкѣ лѣса.

— Ну теперь эту штуку и забросить можно,—сказалъ Филька, снимая съ лица маску изъ чёрнаго коленкора.

При нападенія оба наши героя изъ предосторожности скрывали свои лица.

— Спрячь, на другой разъ пригодится, —остановилъ его Козырь.

Невдалекѣ отъ дороги ихъ поджидала Катя.

Сообщники раздѣлились, намѣреваясь войти въ городъ съ разныхъ концовъ.

— Ну, для перваго раза фартануло!— говорилъ Козырь Катѣ, пробираясь съ ней по лѣсу...

(Продолженіе слѣдуетъ)

Не-Крестовскій.

ГЛАВА ХХХIV.„Въ лѣсной глуши.“

Неудача, понесённая Залётнымъ въ Барнаулѣ, не обезоружила, однако, сыщика.

Вернувшись въ Томскъ, онъ съ удвоеннымъ рвеніемъ продолжалъ свои розыски.

Случай натолкнулъ его однажды на Козыря. Это было незадолго до ограбленія Берковича.

Залетному удалось прослѣдить квартиру Козыря. Зная, если не всё, то многое изъ темнаго прошлаго Семёна, сыщикъ не безъ основанія предполагалъ, что Козырь и въ настоящее время занимается „фартовымъ“ дѣлами. Вывести Козыря на чистую воду Залетному хотѣлось по двумъ причинамъ: во-первыхъ, отомстить за ту продѣлку, которую онъ устроилъ съ Эмиліей Петровной, а во-вторыхъ, выяснить, не имѣетъ-ли Козырь сношеній съ преступной организаціей, руководителемъ которой является Человѣкъ въ маскѣ.

Сыщикъ теперь былъ вполнѣ убѣжденъ, что Человѣкъ въ маскѣ и „графъ"— одно и то же лицо.

Въ то утро, когда Загорскій потребовалъ къ себѣ Козыря, переодѣтый и нагримированный Залетный рано занялъ свой наблюдательный постъ. Онъ прослѣдилъ Козыря до самого дома Загорскаго, недоумѣвая, зачѣмъ послѣднему могъ понадобиться Семенъ. Выждавъ, когда Козырь показался изъ калитки, сыщикъ проводилъ его вплоть до квартиры, и затѣмъ завернулъ въ пивную, находившуюся наискосокъ того дома, въ которомъ жилъ Козырь.

Въ маленькой, полутёмной пивной, кромѣ приказчика, дремавшаго за стойкой, и одного посѣтителя, сосредоточено тянувшаго пиво, не было никого больше.

Сыщикъ спросилъ себѣ пива и усѣлся за столикъ около окна.

— Однако, и рожа же у этого молодчика,—подумалъ Залётный, окинувъ бѣглымъ взглядомъ фигуру одинокаго посѣтителя.— Не хотѣлъ бы я съ нимъ одинъ на одинъ въ глухомъ переулкѣ встрѣтиться.

Человѣкъ, привлекшій вниманіе сыщика, былъ ни кто иной, какъ достойный сподвижникъ Козыря,—Филька. Ему порядочно уже надоѣло вынужденное сидѣніе въ четырехъ стѣнахъ. Въ отсутствіе товарища онъ рѣшилъ прогуляться до пивной,—выпвть бутылочку—другую.

Не успѣлъ Залетный выкурить папироски, какъ дверь пивной отворилась. Вошелъ Козырь. Онъ подсѣдъ къ Филькѣ и заговорилъ вполголоса.

— Не вытерпѣлъ, братъ, выползъ; эхъ, голова! Ну, да ладно, чортъ съ тобой, допивай пиво, да пойдемъ. Сёдни вечеромъ я уѣзжаю...

— Далеко-ли?— безучастнымъ тономъ вопросилъ Филька, берясь за бутылку.

— Къ старому барину на заимку. Пей да пойдемъ, дома всё разскажу.

Залетный понялъ, что рѣчь идетъ о Загорскомъ. Онъ зналъ, что Козырь, служа въ игорномъ домѣ у Гудовича, былъ посвящёнъ, отчасти, въ дѣла Загорскаго и его компаньоновъ.

— Зачѣмъ это Сергѣй Николаичъ посылаетъ Сеньку за заимку, какую новую роль онъ назначилъ ему?—спрашивалъ себя сыщикъ.— Надо это будетъ разузнать.

Смутное предчувствіе, рѣдко обманывавшее Залётнаго, говорило ему, что поѣздка Козыря на заимку вызвана какомъ-либо исключительнымъ обстоятельствомъ, выяснить которое не представляетъ большого труда.

Поручивъ своему помощнику Сергѣю слѣдить ва квартирой Козыря, Залетный сталъ готовиться къ ночной экспедиціи. Онъ взялъ у знакомаго извозчика верховую лошадь, переодѣлся въ соотвѣтствующій костюмъ, надлежащемъ образомъ вооружился и выѣхалъ изъ города.

Ему была извѣстна дорога на заимку Загорскаго. Переправившись черезъ Томъ на паромѣ, Залётный углубился въ густой сосновый боръ, тянувшійся по берегу рѣки.

Отъѣхавъ нѣсколько въ сторону отъ дороги, онъ привязалъ коня и рѣшилъ подождать здѣсь проѣзда Козыря.
Уже вечерѣло.

Косые лучи заходящаго солнца колотили верхушки сосенъ.

Въ воздухѣ было душно и знойно, какъ передъ грозой.

Залётный лежалъ, растянувшись на мягкой хвоѣ, обдумывая планъ дальнѣйшихъ дѣйствій.

Прошло около двухъ часовъ томительнаго ожиданія, пока, наконецъ, чуткое ухо Залетнаго уловило стукъ приближавшагося экипажа.

— Это, вѣроятно, онъ,—подумалъ сыщикъ, —больше по этой дорогѣ врядъ-ли кто поѣдетъ, она ведетъ на заимку Загорскаго. Такъ и есть, онъ. Кто это въ тарантасѣ сидитъ? Барышна какая-то? Поѣду за ними потихоньку.

Подъѣхавъ къ опушкѣ бора, Козырь остановилъ лошадей.

— Что это вы?—высунулась изъ тарантаса Тоня.

— Ружье зарядить надо,—отвѣтилъ Козырь, открывая патронташъ.

Онъ заложилъ въ двухстволку одинъ патронъ съ картечью, другой—съ пулей.

— Ну, теперь хоть медвѣдь выходи —не страшно,—подумалъ онъ, пряча ружье въ чехолъ.

— Но-о, вы, милыя, шевели ногами!

Парень взмахнулъ кнутомъ и подобралъ вожжи.

— А къ ночи гроза безпремѣнно соберется,—паритъ здорово,—обернулся онъ къ своей спутницѣ.

— Да, душно,— отозвалася молодая женщина.—Успѣемъ ли мы доѣхать засвѣтло до заимки.

— Какъ не доѣхать, доѣдемъ, верстъ тридцать не больше будетъ. Кони добрые...

Въѣхали въ боръ.

Колеса тарантаса застучали по узловатымъ корнямъ сосенъ, пересѣкающимъ узенькую дорожку.

— Н-да, зимой тутъ путь не въ примѣръ лучше,—замѣтилъ Козырь, зорко всматриваясь впередъ. Главное дѣло, дорога мало наѣзжена. По такой дорогѣ шибко не погонишь.

Мѣстность была глухая и мрачная.
Дремучая тайга тянулась по обѣимъ сторонамъ дороги. Кое-гдѣ вывертывались ржавыя болотца, замощённыя ветхой гатью.

Изрѣдка дорогу пересѣкали овражки.

Въ общемъ, поѣздка была далеко не изъ пріятныхъ и порядочно утомила молодую женщину.

На спускѣ въ одинъ изъ овраговъ произошло неожиданное несчастье: сломалась передняя ось тарантаса.

Козырь готовъ былъ разразиться самой отчаянной бранью, но, изъ уваженія къ своей спутницѣ, сдержалъ себя.

Онъ быстро соскочилъ съ козелъ и помогъ Тонѣ выйти изъ экипажа.

— Не ушиблись, барышня? Тряхнуло насъ таки порядочно.

— Нѣтъ, ничего. Какъ мы теперь дальше поѣдемъ?

— Какъ-нибудь уладимъ. Эхъ, незадача какая!

Козырь осмотрѣлъ экипажъ и убѣдился, что дѣлу помочь трудно.

— Экъ её угораздило, по самой сваркѣ лопнула! Да и дорога же, проклятущая, кочка на кочкѣ! Какъ быть теперь, вотъ въ чемъ штука!

Тоня робко и безпомощно озиралась вокругъ.

Её пугала мрачная тишина тайги.

— Ежели бы вы, барышня, верхомъ могли, соображалъ вслухъ Козырь,—мы бы тарантасъ бросили... Нѣтъ, дѣло не подходящее... Одну васъ здѣсь оставить, а самому на заимку слетать за другой телѣгой, тоже нельзя... Инъ, стой, на счастье захватилъ я съ собой „перо“.

— Что такое?—не поняла Тоня. — Ножикъ, тоисть,—поправился Козырь. Онъ вытащилъ изъ-за голенища большой острый ножъ.

— Вырублю жердочку, да и подведу подъ передокъ. Шагомъ дотащимся... Покусываютъ васъ комарики, барышня?

— Да, порядочно безпокоятъ, улыбнулась Тоня.

— Вамъ бы сѣтку съ собой захватить, безъ сѣтки въ тайгѣ никакъ не возможно... Постойте-ка, я курево разведу.

Ловкій парень въ нѣсколько минутъ набралъ сухихъ еловыхъ шишекъ и зажегъ ихъ.
Легкій синеватый дымокъ тонкой струйкой потянулся въ воздухѣ.

— Садитесь поближе къ куреву. Вотъ такъ... Мошкара дыму не любитъ, а я пойду жердь вырѣжу.

— Не уходите только далеко... Здѣсь такъ жутко...

— Зачѣмъ далеко? Это я мигомъ оборудую.

Козырю пришлось, однако, провозиться больше часа, прежде чѣмъ онъ наладилъ тарантасъ.

Совсѣмъ уже стемнѣло.

Мракъ наступающей ночи окуталъ тайгу.

Черныя грозовыя тучи ползли по небу. Вершины деревьевъ глухо шумѣли.

— Экъ, скверное дѣло, не уйдемъ мы отъ грозы!—досадливо пробормоталъ Козырь. — Ну, барышня, садитесь въ тарантасъ, хороши еще, что верхъ поднять можно. Дождикъ васъ не замочитъ.

— А вы какъ же?

— Да я ужъ пѣшкомъ пойду. Какъ нибудь доберемся.

Козырь пошелъ около тарантаса, держа вожжи въ лѣвой рукѣ и то и дѣло поправляя нагибавшійся кузовъ.

Опять потянулась узкая избитая дорожка.

Темнота ночи всё сгущалась.

Гдѣ-то далеко надъ верхушками бора гулко и протяжно загрохоталъ громовой раскатъ.

Лошади тревожно зафыркали.

— Но, но, милыя, шевели ногами!—громко крикнулъ Козырь, ускоряя шаги.

Синій огонь молніи на мгновеніе озарилъ дорогу и черныя стѣны тайги.

Опять раскатился ударъ...

Таня сидѣла, прижавшись въ уголъ тарантаса, и тихо шептала молитву.

Ночная гроза среди угрюмаго дремучаго бора пугала молодую женщину.

Она еле сдерживала слёзы.

(Продолженіе слѣдуетъ)

Не-Крестовскій.

ГЛАВА XXXVI.„Въ разбойничьемъ гнѣздѣ".

Мрачной черной стѣной возвышался частоколъ, окружавшій заимку.

Проникнуть въ ограду безъ посторонней помощи казалось очень затруднительнымъ.

Залётный, соблюдая всѣ мѣры предосторожности, приблизился къ частоколу и обошелъ вокругъ всей заимки, тщетно ища такое мѣсто, откуда можно было-бы перебраться во дворъ.

Заимка была расположена на болотистой полянѣ, заросшей пустымъ кустарникомъ. Горизонтъ замыкался темной линіей тайги.

Какъ ни ломалъ голову нашъ герой, стараясь опредѣлить, хотя бы приблизительно, положеніе мѣстности, это ему не удалось.

— Да, нашли мѣстечко — Прямое разбойничье гнѣздо! Кругомъ тайга да болото, не сразу подступишься. Интересно, какъ далеко отсюда заимка Загорскаго. Если разсчитать по времени, то мы ѣхали часа два, послѣ того какъ свернули съ дороги въ сторону. Тропинка всё набирала вправо. Вёрстъ пятнадцать. пожалуй, отъѣхали... Положимъ, въ такую непогоду да въ темень трудно разобрать что-нибудь толкомъ.

Дойдя до угла забора, сыщикъ натолкнулся на пустую заросль кустарниковъ, пробраться черезъ которую стоило немало труда.

Колючія вѣтки дикой ежевики цѣплялись за одежду.

Миновавъ, наконецъ, эту естественную преграду, Залетный вышелъ на берегъ небольшой рѣчки, омывавшей съ одной стороны постройки заимки.

Глаза сыщика освоившіеся съ темнотой ночи, замѣтили, что жилыя постройки отдѣляются отъ рѣки садомъ.

Онъ пошелъ по берегу. Ноги его вязли въ топкой тинѣ.

Густыя вѣтви деревьеъ склонились надъ частоколомъ.

Дождь уже прошелъ, но при каждомъ дуновеніи вѣтра верхушки деревьевъ роняли крупныя холодные капли.

Тамъ, гдѣ рѣка подходила къ самому саду, высокія палки частокола были замѣнены перегородкой. изъ жердей.

— Судьба покровительствуетъ мнѣ,—подумалъ Залетный, замѣтивъ это обстоятельство.

Вскорѣ ему пришлось нѣсколько разочароваться.

Частоколъ подходилъ къ самой рѣкѣ, которая въ этомъ мѣстѣ дѣлала повсротъ. Проникнуть въ садъ со стороны суши было положительно невозможно.

— Придется, видно, принять холодную ванну. Hу, да чортъ съ нимъ, не бѣда, всё равно я промокъ до нитки! Здѣсь не должно быть особенно глубоко.

Дѣйствительно, глубина рѣчки не доходила даже до пояса, такъ что, нашъ герой безъ особеннаго труда добрался до сада.

Здѣсь онъ вылилъ изъ сапогъ воду, выжалъ, на сколько это позволялъ моментъ, своё платье; отдохнулъ немного и двинулся впередъ.

Садъ былъ густой, весь заросшій травой и кустарниками. Замѣтно было, что владѣлецъ заимки нечасто заглядываетъ сюда.

Залётный осторожно шелъ, то и дѣло натыкаясь на деревья, путаясь въ мокрой травѣ.

Душа. его была наполнена противорѣчивыми ощущеніями страха и безумнаго риска. Онъ пережевалъ тоже, что можетъ чувствовать человѣкъ, поставившій на карту все, включительно до жизни. .

Зловѣщая тишина царила вокругъ. Легкій шелестъ листьевъ, колеблемыхъ ночнымъ вѣтеркомъ, трескъ сухой вѣтки, сломавшейся подъ ногой,— всё это отзывалось на напряжённыхъ нервахъ и заставляло удваивать осторожность.
Садъ примыкалъ къ задней стѣнкѣ какого-то зданія.

Къ. счастью для нашего героя, собаки находились, очевидно, на переднемъ дворѣ около воротъ. Въ противномъ случаѣ ему не удалось бы такъ незамѣтно проникнуть сюда.

Онъ обогнулъ уголъ зданія и замеръ на мѣстѣ, обдумывая, что предпринять дальше. Сквозь узкія щели ставней на мокрые листья кустарниковъ, растущихъ около стѣны, ложились полосы мутнаго свѣта.

Очевидно, это было жилое помѣщеніе.  Несомнѣнно, тамъ, находятся люди, которые ещё не спятъ и бодрствуютъ, можетъ быть, бражничаютѣ послѣ ночной работы.

Послѣднее предположеніе вполнѣ соотвѣтствовало истинѣ.

Залетный, задерживая дыханіе, подползъ къ самой стѣнѣ и прильнулъ въ отверстію въ одномъ изъ ставней. Вотъ какая картина представилась его глазамъ:

Большая комната съ низкимъ закопченнымъ потолкомъ... Бревенчатыя стѣны, увѣшанныя разнообразнымъ оружiемъ... Направо, около стѣны, длинный столъ, сколоченный изъ некрашенныхъ досокъ. —За столомъ сидѣло пять или шесть молодцовъ съ лицами бѣглыхъ каторжниковъ.

Они пили водку.

Судя по возбужденному тону разговора, настроеніе этой милой компаніи было уже въ достаточной степени подогрѣто винными парами.

Разбойники не опасались, что ихъ кто-нибудь можетъ подслушать.

— Счастье моё,—подумалъ сыщикъ, —что эти ребята изрядно, пьяны. Послушаемъ, однако, о чёмъ они такъ оживленно бесѣдуютъ.

— Дядя Пётръ,  а дядя Пётръ, затягивай хоровую! Гулять, такъ гулить.

— Нѣтъ, вы послушайте, братцы мои, какъ я его са-аданулъ!

— Н-ука. плесни, товарищъ, ещё чарку!

— Отгулялъ свой вѣкъ Мишка Беззубый, а жаль,—хорошій товарищъ былъ!

— Та, гарный хлопецъ бувъ! — Налетѣлъ, сердяга, на пулю.

— Эхъ, жизнь ваша воровская безталантная!.. Живемъ мы—не люди, и умремъ—не покойники:...

— Ну, брось! Заскулилъ, собачій сынъ!

Кто-то запѣлъ высокимъ сильнымъ теноромъ:

— Ахъ ты ноченька, Ночка темная...

—  Тише, ну тя къ ляду! Заткни глотку, не ровенъ часъ атаманъ дослышится.

— Сказалъ тоже, дослышится! Чай, онъ теперь со своей кралей прохлаждается. Ему не до насъ.

— А Хведоръ? Та старая зараза, водитъ носомъ.

— Хватился, братъ. Федоръ тоже пьянѣе вина лежитъ. Атаманъ теперь одинъ во всемъ домѣ. Пантируетъ со своей дѣвкой. Какъ проводилъ меня, двери за собой заперъ; гуляйте, говоритъ, ребята, всю ночь наскрозь!“

Услышавъ послѣднія слова, Залётный насторожился.

— Гмъ, дѣло начинаетъ принимать хорошій оборотъ. Если ихъ атаманъ дѣйствительно одинъ въ домѣ, то отчего же бы мнѣ не попытать счастья проникнуть туда? Одинъ на одинъ онъ мнѣ не страшенъ.

Остановясь на этимъ рѣшеніи, Залетный отползъ обратно въ кусты, поднялся на ноги и уже смѣлѣе, чѣмъ раньше, пошелъ по саду.

Главный домъ заимки представлялъ изъ себя большое двухъ-этажное зданіе» съ террасой, выходившей въ садъ.

Окна нижняго этажа, защищенныя ставнями, были погружены во мракъ. Только вверху въ двухъ окнахъ виднѣлся огонь.

Не долго думая, нашъ герой сбросилъ сапоги, ощупалъ за пазухой револьверъ и съ легкостью акробата взобрался на крышу террасы.

Беззвучно ступая босыми ногами, Залетный подошёлъ въ стѣнѣ и опредѣлилъ разстояніе, отдѣлявшее его отъ одного изъ освѣщённыхъ оконъ.

Выступы бревенчатой стѣны помогли сыщику дотянуться до подоконника.

Съ чувствомъ жгучаго любопытства, онъ заглянулъ въ окно, и еле сдержалъ проклятіе, готовое сорваться съ устъ.

Окно было завѣшено изнутри.

Ни одинъ звукъ не доносился изъ комнаты.

— Попробовать, развѣ, открыть раму? Похоже, что въ домѣ всѣ спятъ... Стыдно отступать, дойдя до самаго конца. Э, была не была, рискну!

Онъ убѣдился, что окно не заперто на шпингалетъ.

Рама легко отворилась.

Переждавъ еще нѣсколько мгновеній, Залетный оеторожно отогнулъ край шторы.

Напряженному вниманію было достаточно одного момента, чтобы понять положеніе вещей.

Комната была ярко освѣщена большой висячей лампой,  спускавшейся  съ потолка.

Изъ-подъ краснаго абажура лился зловѣщій кровавый отблескъ на стѣны, обитыя темно-малиновымъ сукномъ. Казалось, самый воздухъ въ этой комнатѣ дышать кровью и преступленіемъ.

Залётный однимъ движеніемъ отдернулъ штору и безшумно перепрыгнулъ черезъ подоконникъ.

Прежде всего онъ бросился въ уголъ въ кушеткѣ, на которой неподвижно лежала женская фигура, связанная по рукамъ и ногамъ.

Это была Тоня.

Залётный еле смогъ уловить слабое прерывистое дыханіе ея груди.

Онъ попробовалъ привести молодую женщину въ сознаніе, но это ему не удалось. Слишкомъ сильно было нервное потрясеніе, вызвавшее столь продолжительный обморокъ.

— Что же мнѣ теперь дѣлать? Каждую минуту сюда могутъ придти... Шевели мозгами, братъ Артемій! Ты находишься въ когтяхъ у самого сатаны...

Глаза сыщика пытливо осматривали обстановку комнаты, ища мѣста, гдѣ бы можно было, оставаясь не замѣченнымъ, наблюдать за тѣмъ, что произойдетъ здѣсь.

(Продолженіе слѣдуетъ)

Не-Крестовскій.

ГЛАВА XXXVIII. „Игра на два фронта"

Глава Человѣка въ маскѣ блеснули гнѣвомъ, но онъ сдержалъ себя и возразилъ ироническимъ тономъ:

— Вы слишкомъ самоувѣренны, мой другъ, и слою разсчитываете ваши силы. Это бравада, безполезная бравада!

Залетный всё время сидѣлъ, какъ на иголкахъ. Взглядъ его притягивало къ себѣ тяжелое чугунное прессъ-папье, лежавшее ва письменномъ столѣ. Былъ моментъ, когда объ, воспользовавшись тѣмъ, что его таинственный собесѣдникъ занялся сигарой, протянулъ руку къ этой вещи.

Послѣднее движеніе не ускользнуло отъ вниманія Человѣка въ маскѣ.

Онъ неодобрительно покачалъ головой и обратился къ сыщику:

— Я вижу, васъ интересуетъ моё прессъ-папье? Оставьте его въ покоѣ. Это опасная вещь. Ею можно размозжить человѣческую голову, какъ орѣховую скорлупу.

Залетный смущенно крякнулъ.

— Сорвалось, чортъ побери!—подумалъ онъ, невольно опуская глава подъ огненнымъ взглядомъ собесѣдника.

Ну, да не бѣда, такъ или иначе, а ужъ живой я въ руки не дамся!

Человѣкъ въ маскѣ раскурилъ сигару и любезно подвинулъ Залетному раскрытый ящикъ.

— Не угодно-ли? Рекомендую вамъ,— настоящая гаванна. Изъ Петербурга отъ Фейка выписываю.

— Благодарю васъ, я не курю сигаръ. — Хотя одно время играли роль продавца ихъ. Помните, это было тогда, когда вы слѣдили за Инсаровымъ?

— Преклоняюсь передъ вашимъ всевѣдѣніемъ. Вы, дѣйствительно, заслуживаете эпитетъ короля преступниковъ.

— Всевѣдѣніе это объясняется очень просто:—у меня есть повсюду свои агенты... Что это вы дѣлаете?

— Хочу достать портсигаръ.

— Гмъ... Будьте осторожны и не извлеките изъ вашего кармана второй револьверъ.

— Къ сожалѣнію, его у меня нѣтъ.

Человѣкъ въ маскѣ разсмѣялся рѣзкимъ металлическимъ смѣхомъ:

— Вотъ это мнѣ нравится! Откровенно сказано!—воскликвулъ онъ.—Честное слово, онъ славный парень!... Пожалуйста, вотъ вамъ спички. Ваши, вѣроятно, промокли,— сегодня, вѣдь, былъ такой ужасный дождь.

— Что это онъ со мной комедію ломаетъ? — недоумѣвалъ сыщикъ.

— Хочетъ полюбоваться моимъ смущеніемъ и испугомъ? Нѣтъ, чортъ побери, это ему не удастся. Я покажу, какъ нужно умирать! Въ концѣ концовъ, смерть ужъ не такая страшная вещь. Да и кто знаетъ, можетъ быть, мнѣ удастся еще спастись. Не нужно терять надежды... Онъ хочетъ играть роль гостепріимнаго хозяина? Отлично, буду поддѣлываться подъ его тонъ!

Остановись на этомъ рѣшеніи, Залетный выпустилъ клубъ табачнаго дыма и спокойно обратился къ собесѣднику:

— Знаете что, „графъ“? Ваши слова относительно ужина вызвали въ моемъ воображеніи заманчивую картину. Говоря откровенно, я чертовски голоденъ.

— Немножко терпѣнія... Давайте прежде кончимъ нашъ разговоръ, а затѣмъ спустимся внизъ, гдѣ вы, надѣюсь, по достоинству оцѣните кулинарный талантъ моего повара.

— Я слушаю васъ,—вѣжливо поклонился Залетный.

— Долженъ предупредить, что разговоръ этотъ будетъ имѣть для васъ весьма важныя послѣдствія. Я долженъ выяснить вамъ слѣдующее: если вы останетесь и впредь моимъ врагомъ, не примете моего предложенія, то я вынужденъ буду, выражаясь мягко, убрать васъ со своей дороги.

— Отправить на лоно Авраамово?—дѣланно хладнокровнымъ тономъ переспросилъ Залетный.

— Увы, къ сожалѣнію, да. Вы, какъ человѣкъ умный, сами должны понять, что не могу же я оставить въ живыхъ того, кто можетъ завтра же привести въ мою резиденцію цѣлую роту солдатъ. Это было бы безуміемъ съ моей стороны. Я трижды предупреждалъ васъ, но вы были такъ самонадеянны, что не обратили вниманія ва мои предостереженія.

— Я счелъ эти письма за глупую мистификацію.

— Будто-бы? Но не будемъ спорить. Знаете, у васъ есть достойный выходъ изъ настоящаго положенія... Слушайте, я вамъ еще разъ протягиваю руку и говорю: хочете быть моимъ товарищамъ, моимъ помощникомъ? Ваша смѣлость и умъ по праву даютъ вамъ мѣсто въ радахъ моихъ сотрудниковъ. Даже больше, вы будете моей правой рукой. Итакъ, я жду вашего отвѣта.

Залетный молчалъ, нервно покусывая губы.

Неожиданное предложеніе Человѣка въ маскѣ очень удивило его. Въ душѣ оживились надежды на спасеніе.

Изобрѣтательный умъ взвѣсилъ всѣ шансы за противъ.

— Не велика бѣда, если я и покривлю душой перёдъ этимъ молодцомъ. Съ такимъ негодяемъ нечего церемониться,—подумалъ Залетный.—Къ тому же, другого исхода нѣтъ. Этотъ кровожадный звѣрь сумѣетъ отомстить мнѣ за отказъ... Нужно воспользоваться моментомъ.

— Быть вашимъ товарищемъ—медленно и задумчиво произнесъ сыщикъ.—Вы серьезно говорите это?

— Я не люблю шутокъ.

— Постойте... Я не могу отвѣтить вамъ сразу... Ваше предложеніе для меня совершенно неожиданно... Что же я долженъ дѣлать? Накую роль предназначаете вы мнѣ?

— Въ шайкѣ Мертвой Головы царитъ самая желѣзная дисциплина. Для каждаго члена организаціи прежде всего обязательно слѣпое подчиненіе руководителю, иначе говоря, мнѣ. Это первое и самое главное. Вся прибыль отъ операціи распредѣляется такъ: двѣ части остаются въ моемъ распораженіи, а остальное дѣлится поровну между всѣми членами.

— Вы оставляете себѣ львиную долю,— улыбнулся Залетный.

— Но имѣйте въ виду, что я изъ своихъ денегъ несу всѣ необходимые расходы. Ну, да это, мнѣ кажется, для насъ неважно. Отвѣчайте, принимаете ли вы въ принципѣ мое предложеніе? Сбросьте съ себя тогу гражданской добродѣтели и будьте искренни. Сознайтесь, вѣдь вы охотились за мной только потому, что надѣялась получить хорошую премію ва голову человѣка, стоящаго внѣ закона?

— Не будемъ говорить объ этомъ... Что было, то прошло...

— Вы можете не перемѣнить прежній образъ жизни и только время отъ времени, когда мнѣ нужны будутъ ваши услуги, являться ко мнѣ за приказаніями. Повѣрьте, что я гораздо щедрѣе, чѣмъ этотъ прохвостъ Загорскій и вся его милая компанія, на которую вы работали.

Залетный подперъ голову рукой, съ видомъ человѣка, рѣшающаго трудную задачу.

— Всё это очень заманчиво... Правда, съ матеріальной стороны дѣла мои ее очень-то хороши... Охъ, чортъ возьми, развѣ и на самомъ дѣіѣ попробовать?.. Ладно идетъ! Я вашъ. Человѣкъ въ маскѣ крѣпко сжалъ руку Залетнаго, долго смотрѣлъ въ его глаза и, наконецъ, произнесъ, многозначительно подчеркивая страшное значеніе своихъ словъ:

— Помните, отнынѣ—вы членъ шайки Мертвой Головы. Измѣна у насъ карается смертью!

Сердце Залётнаго дрогнуло. Ему опять показалось, что „графъ“ играетъ комедію.

— А теперь, мой другъ, спустимся въ столовую и скрѣпимъ нашъ союзъ за бутылкой добраго вина. Чертъ возьми, вы увидите, что преступники умѣютъ жить! Сегодня мы весело проведемъ время. Роскошный ужинъ, цѣлое море шампанскаго, хорошенькія женщины!

— Кстати, о женщинахъ,—заговорилъ сыщикъ, указывая на Тоню,—вы не думаете помочь ей. Привести въ чувство?

— Она теперь не въ обморокѣ. Она спитъ,—отвѣтилъ Человѣкъ въ маскѣ.

Онъ подошелъ къ кушеткѣ и нѣсколько мгновеній смотрѣлъ на тихо вздымавшуюся грудь молодой женщины.

—Подойдите сюда, Залётный!—страннымъ, точно не своимъ голосомъ началъ „графъ“. —Подойдите и полюбуйтесь на эту дѣвочку. У Загорскаго недурной вкусъ,.. Бѣдняжка, она спитъ своимъ послѣднимъ сномъ!.. Какая красота!.. Какія чистыя благородныя линіи рта... Такое прелестное созданье нужно было бы беречь, какъ зеницу ока... Слышите, какъ она тихо и спокойно пышетъ? Тотъ родъ смерти, который ожидаетъ её, совсѣмъ не мучителенъ... Я далъ ей нѣсколько капель, секретъ которыхъ извѣстенъ только мнѣ одному... Бѣдная дѣвочка переживаетъ теперь во снѣ самыя счастливыя минуты своей жизни!..

Залетный съ невольнымъ ужасомъ слушалъ эти слова. Странный, леденящій сердце тонъ Человѣка въ маскѣ, необычайность обстановки и незримое вѣяніе смерти, царящей здѣсь, въ этой комнатѣ, взволновали и мучили Залетнаго.

— Она похожа теперь на блѣдную прекрасную лилію...—тихо говорилъ „графъ“, не отводя глазъ отъ лица беззащитной жертвы.—Въ ея жилахъ течетъ чистая, горячая кровь молодого здороваго существа...—Зааэ-тѳ ли вы, какое громадное наслажденіе ощущаю я при мысли, что это прекрасное молодое тѣло, созданное для ласкъ и счастья, принадлежитъ всецѣло мнѣ. Люди, эти жалкіе ничтожные глупцы» не умѣютъ наслаждаться! Они оскверняютъ святыню красоты, грубыми прикосновеніями жадныхъ рукъ!.. Они терзаютъ свою добычу, какъ голодныя собаки... А я,., я нѣтъ... Я беру отъ своихъ случайныхъ подругъ самое драгоцѣнное, самое прекрасное:—ихъ жизнь... Я медленно пью ее, каплю за каплей, пока эти маленькія изящныя ручки не похолодѣютъ, какъ лёдъ... Пока этотъ красиво выточенный лобъ не побѣлѣетъ, какъ снѣгъ горныхъ вершинъ...

(Продолженіе слѣдуетъ)

Не-Крестовскій.

ГЛАВА XL. „Кровавая оргія“.

— Могу себѣ представить, что это будетъ за зрѣлише,—подумалъ Залетный, содрогаясь отъ ужаса.

Желая сохранить наружный видъ человѣка, заинтересованнаго всѣмъ окружающимъ, онъ неестественно спокойнымъ тономъ переспросилъ Человѣка въ маскѣ:

—Рѣдкое зрѣлище, говорите вы? Всё, что я вижу въ вашемъ домѣ, поражаетъ меня. Это какой-то фантастическій упоительный сонъ. Вспоминаются страницы изъ сказокъ Шехерезады.

— А, вы заговорили теперь настоящимъ языкомъ. Дѣйствительно, я люблю фантастическую обстановку... Вы знаете толкъ въ женской красотѣ, Залётный?

Сыщикъ колебался, что ему отвѣтить.

— Мои голы, многоуважаемый принципалъ, къ сожалѣнію, не даютъ мнѣ возможности оцѣнить, какъ должно, красоту этихъ прелестныхъ созданій... Но, тѣмъ не менѣе, я въ восторгѣ... Положительно въ восторгѣ!..

— Смотрите, какое у нихъ нѣжное бѣлое тѣло. Какія классическія очертанія торса!.. Я привезъ ихъ издалека... Всё это стоитъ очень большихъ денегъ... Попробуйте заговорить съ ними, онѣ не отвѣтятъ чи на одинъ вашъ вопросъ...

— Почему же это?

— Онѣ нѣмы. Ихъ уста скованы печатью вѣчнаго молчанія... Я не люблю, когда женщины болтаетъ. Вы понимаете?

Человѣкъ въ маскѣ загадочно улыбнулся холодными сѣрыми глазами

Временами Залетному казалось, что онъ говоритъ съ маньякомъ. Такъ страненъ былъ тонъ и самое содержаніе разговора.

— Не довѣряйте, другъ мой, вашихъ тайнъ женщинѣ, прежде чѣмъ не отрѣжете ей языкъ... Впрочемъ, нѣтъ, это грубый варварскій способъ. Можно человѣка заставить замолчать навсегда инымъ путёмъ... А воть и вино! Ну, товарищъ, подсаживайтесь сюда, къ этому столику.

Красавица цыганка, звеня золотыми браслетами, внесла подносъ, уставленный разноцвѣтными графинами!

Здѣсь были всѣ сорта ликеровъ.

— Ваше гостепріимство такъ широко, что я, пожалуй, не выдержу до конца. У меня слабая голова. Я не могу много пить,—замѣтилъ Залётный, неувѣреннымъ тономъ.

— Э, пустяки! Въ кутежѣ, какъ и во всемъ остальномъ, не нужно знать колебанiй! — воскликнулъ Человѣкъ въ маскѣ.—Ты, Зара, — продолжалъ онъ, обращаясь къ цыганкѣ,—налей рюмки моимъ любимымъ ликеромъ.

Молодая женщина быстро исполнила это.

Всѣ ея движенія были полны своеобразной дикой граціи, напоминающей красивую пантеру.

— Видите-ли этотъ напитокъ? Онъ красенъ, какъ свѣжая горячая кровь,—заговорилъ Человѣкъ въ маскѣ, поднимая на свѣтъ рюмку съ рубиновой жидкостью.—Секретъ приготовленія этого ликера извѣстенъ не многимъ... Далеко отсюда, подъ знойнымъ солнцемъ юга, въ горахъ Калабріи растутъ красные цвѣта, одурявшіе своимъ ароматомъ. Ихъ очень мало и цвѣтутъ они на недоступныхъ утёсахъ. Изъ сока этихъ цвѣтовъ и перегоняется ликеръ, которомъ я угощаю васъ въ данную минуту. Я пью его только въ исключительныхъ случаяхъ. Привезенный мною запасъ подходить къ концу. Нужно дорожать каждой каплей... Пейте же этотъ божественный напитокъ, этотъ дивный нектаръ, возвращающій вамъ молодость!

Залетный медленно осушалъ высокую рюмочку изъ тонкаго прозрачнаго стекла.

Жидкость была густая, какъ сиропъ. Терпкая и странная на вкусъ.

Ничего подобнаго ранѣе онъ не пивалъ. Послѣ первой же рюмки огненная волна пошла отъ желудка по всему тѣлу.
Далѣе Залетный почувствовалъ, что весь онъ погружается въ какую-то пріятную нирвану.

Это продолжалось нѣсколько мгновеній.

Потомъ произошло нѣчто неожиданное, почти сказочное.

Весь организмъ точно переродился.

Мысль сдѣлалась ясной, какъ никогда.

Воспріимчивость нервной системы обострилась.

Всё существо Залетнаго было пронизано необъяснимымъ чувствомъ восторга, нечеловѣческимъ подъёмомъ жизнерадостности.

— Что это со мной происходитъ? — мысленно спрашивалъ онъ себя, глядя на женшинъ блестящими помолодѣвшими глазами.

Въ эту минуту ему неудержно хотѣлось пѣть, смѣяться, творить безумства.

А въ тоже время страшная по своей глубинѣ мысль о близкой опасности холодила душу. И борьба этихъ противоположныхъ ощущеній была поистинѣ ужасна...

Человѣкъ въ маскѣ рѣзко хлопнулъ въ ладоши.

Въ рукахъ Зары появился какой-то странный инструментъ, въ родѣ мандолины.

Тихо зарокотали металлическія струны.

Страстное грудное контральто запѣло безъ словъ.

Въ атмосферѣ, напоенной экзотическими ароматами, въ блѣдно голубомъ свѣтѣ электричества тихо и безшумно задвигались два обнаженныя тѣла.

Ритмъ ихъ движеній строго совпадалъ съ ритмомъ музыки.

Плакали и звенѣли струны.

Жгучей страстью дрожалъ молодой голосъ.

Ласки и любви просили бдѣдно-мраморныя тѣла, извивавшіяся въ сладострастной истомѣ.

А большіе неподвижные глаза танцующихъ женщинъ смотрѣли грустно и покорно.

Было что-то въ этомъ фантастическомъ танцѣ такое, отъ чего могли бы задрожать самые крѣпкіе нервы.

Какое-то безумное сочетаніе разнузданной страсти съ жестокостью утонченной пытки.

Человѣкъ въ маскѣ ещё разъ хлопнулъ въ ладоши.

Музыка оборвалась.

Танцовщицы остановились.

— Налей имъ, Зара, моего ликера.

Рубиновый напитокъ заалѣлъ въ рюмкахъ.

Двѣ прекрасныя алебастровыя руки, обвитыя, какъ змѣями, красными полосами незажившихъ рубцовъ, потянулись къ столу.

Выпивъ, обѣ женщины затрепетали, какъ подстрѣленныя птицы.

Краска живого румянца покрыла ихъ лица.

Дрожь, пробуждающейся страсти, пробѣжала по обнаженнымъ тѣламъ.

Точно подчиняясь какому-то тайному приказанію, обѣ онѣ одновременно устремили свои нѣжные затуманившіеся глаза на Человѣка въ маскѣ.

— Зара, —кратко и глухо прошепталъ онъ.

Въ рукахъ цыганки появился длинный, обвитый проволокою хлыстъ.

Она разсмѣялись злобнымъ сухимъ смѣхомъ.

Глаза ея заискрились, какъ раскаленныя угли.

Залетный невольнымъ движеніемъ протянулъ руку впередъ.

Въ его умѣ съ поразительной ясностью всплыла та сцена, которая должна была сейчасъ разыграться.

Зара, не заставляй себя ждать!

Гнѣвъ зазвучалъ въ голосѣ Человѣка въ маскѣ.

Рѣзко щелкнулъ хлыстъ...

Объ блондинки легко и безвольно опустились на пушистый коверъ. Бѣлизна ихъ тѣла отчетливо выступила на ярко красномъ фонѣ.

Залётный хотѣлъ закрыть глаза, но не смогъ.

Все его существо безотчетно тянулось впитать въ себя весь ужасъ происходившаго.

И гдѣ-то въ тайникахъ души уже рычалъ звѣрь, готовый сорваться съ цѣпи.

Плавнымъ и красивымъ жестомъ опустила Зара хлыстъ.

Нѣжныя бѣлыя плечи чуть-чуть дрогнули.

— Ужасъ, ужасъ!—шепталъ побѣлѣвшими губами Залетный.—Кровавая оргія... Я начинаю сходить съ ума.

Еще и еще съ жестокой неотвратимой точностью поднялся и опустился хлыстъ.

Нѣжная тонкая кожа не выдержала. Заструились тонкія змѣйки крови.

— Сильнѣе, Зара, сильнѣе... Прошу тебя, мой другъ! .. звенѣлъ шепотъ Человѣка въ маскѣ.

Весь онъ дрожалъ, точно страданія жертвъ передавались ему. Глаза цыганки потемнѣли. Она яростно закусила губы и ожесточенно работала хлыстомъ.

Наконецъ, одна изъ женщинъ не выдержала.

Легкій едва уловимый стонъ сорвался съ ея устъ.

— А-ахъ!—дикимъ безумнымъ крикомъ отозвался на этотъ стонъ Залетный.

Желѣзные пальцы впились въ его плечо. — Молчать! Не отравляй минуты. Слышишь ли ты, молчать!

— Пусти меня, я задыхаюсь!.. Убей меня, если хочешь!.. Пусти, о—о!..

Кровавая вакханалія продолжалась.

Несчастныя женщины стонали всё сильнѣе и сильнѣе.

Кровь лилась ручьемъ.

— Будеть, не могу больше!—хрипло крикнулъ Человѣкъ въ маскѣ, поднимаясь съ дивана.

Зара откинула окровавленный хлыстъ и, тяжело дыша, смотрѣла на своего повелителя.

Стоны сразу смолкли.

Запахъ горячей крови стоялъ въ комнатѣ.

— Я пойду теперь... А этого... Связать.

Залетный сидѣлъ точно въ столбнякѣ.

Гибкія горячія руки обвили его шею.

Зара прижалась къ нему, шепча что-то страстное, безсвязное.

Распушенные волосы цыганки щекотали Залетному лицо.

Онъ задыхался....

(Продолженіе слѣдуетъ)

Не-Крестовскiй.

ГЛАВА ХLI."Ужасная смерть“.

Послѣ тяжёлой кошмарной ночи, сопровождавшейся такой ужасной вакханаліей, Залетный проснулся совершенно разбитымъ. Тѣло его ныло по всѣмъ суставамъ. Голова трещала.

Раскрывъ глаза, онъ съ удивленіемъ замѣтилъ, что лежитъ на полу комнаты тёмной, какъ гробница.

Сдѣлалъ попытку повернуться и не смогъ.

Руки и ноги оказались крѣпко связанными.

Въ одно мгновеніе, съ поразительной ясностью, леденящей кровь, Залётный припомнилъ все то, что произошло вчера ночью: и отчаянную попытку нападенія на „графа“, я близость смерти, и безумную кровавую оргію.

Теперь для него не оставалось сомнѣній, что „графъ", этотъ страшный предводитель шайки Мёртвой Головы, игралъ съ нимъ вчера, какъ кошка съ мышью.

— Теперь я погибъ безповоротно,“—подумалъ сыщикъ, тщетно стараясь придумать какой-либо планъ спасенія.

— Погибъ... Влопался, какъ послѣдній дуракъ! И какъ я могъ повѣрить этому негодяю? О, онъ прекрасно провелъ свою роль радушнаго хозяина! Этотъ дьяволъ въ человѣческой шкурѣ умѣетъ мстить своимъ врагамъ. Какая ужасная пытка ожидаетъ теперь меня? А вчера за ужиномъ сколько разъ представлялась мнѣ возможность выйти побѣдителемъ изъ этой борьбы. Какъ я не могъ предвидѣть, не разсчитать всѣхъ шансовъ?

Сознавать себя во власти врага было, безспорно, ужасно, но еще тяжелѣе было чувствовать себя одураченнымъ.

Вскорѣ къ моральнымъ страданіямъ присоединились и физическія.

Поднималось острое чувство жажды.
Отъ безплодныхъ попытокъ ослабить узлы, веревки еще сильнѣе врѣзались въ тѣло.

Ни одинъ звукъ не доносился до слуха нашего измученнаго героя.

Окна комнаты, въ которой онъ лежалъ, были плотно завѣшены темными шторами.

Послѣднимъ усиліемъ Залётный заставилъ себя закрыть глаза, стараясь не думать о томъ, что ожидаетъ его въ недалекомъ будущемъ.

Гдѣ-то за стѣной послышался рѣзкій властный голосъ, отдававшій какое то приказаніе.

Двери комнаты отворились.

Грубыя сильныя руки подхватили Залетнаго и понесли вверхъ по лѣстницѣ.

— Бросьте его тутъ и уходите!

Открывъ глаза, сыщикъ убѣдился, что его принесли въ ту самую комнату, въ которой онъ разговаривалъ вчера съ Человѣкомъ въ маскѣ.

Отъ ужасовъ вчерашней ночи, казалось, не осталось и слѣда.

Въ широко раскрытыя окна, вмѣстѣ съ цѣлымъ моремъ солнечныхъ лучей, вливался ароматъ безоблачнаго лѣтняго дня.

Самая обстановка комнаты приняла совершенно иной видъ.

Здѣсь было такъ свѣтло и уютно, что мысль о близкой опасности, объ ожидающей ужасной смерти куда-то уходила, становилась невозможной, странной.

— Какъ вы себя чувствуете, дорогой мой другъ?

Злобная насмѣшка, звучавшая въ тонѣ спрашивавшаго, заставила Залетнаго вздрогнуть.

Онъ повернулъ свою голову, на сколько это позволяли веревки, и молча посмотрѣлъ на Человѣка въ маскѣ.

— Вы молчите? Или страхъ лишилъ васъ языка? Хорошо-ли вы провели ночь?

— Слушай, —медленно, но твердо заговорилъ сыщикъ.—Я знаю, что скоро умру... Повѣрь, смерть не страшитъ меня... Можешь торжествовать свою побѣду... Можешь издѣваться, какъ тебѣ вздумается... Знай, что вчера ни на одну минуту я не вѣрилъ тебѣ и если не зарѣзалъ тебя, какъ пьяную собаку, то только потому, что не привыкъ убивать слабѣйшихъ противниковъ... Въ твоемъ распоряженіе есть всё, всѣ пытки инквизиціи, но нѣть такой силы, которая
заставила бы меня сознать себя побѣжденнымъ... Тебѣ, я знаю, хотѣлось бы слышать стоны и мольбы о пощадѣ, но ты не услышишь ихъ... Хотѣлось бы видѣть меня уничтоженнымъ морально и жалкимъ. Этого ты не увидишь... Я презираю тебя! Презираю твои пытки! Презираю смерть!.. Больше ты не услышишь отъ меня ни слова!...

Человѣкъ въ маскѣ злобно расхохотался.

— Ну, это мы ещё увидимъ. Я заставлю тебя пѣть такимъ голосомъ, отъ котораго поблѣднѣютъ и черти въ aдy!

Онъ быстро повернулся и легкой безшумной походкой вышелъ изъ комнаты.

Оставшись одинъ, Залетный еще разъ попробовалъ освободить руки. Убѣдившись въ невозможности сдѣлать это, онъ затихъ.

Обводя главами комнату, сыщикъ замѣтилъ, что кушетка, на которой вчера лежала связанная молодая женщина, была пуста.

Не смотря на весь ужасъ переживаемыхъ мгновеній, Залетный не могъ не вспомнить о ея трагической судьбѣ.

— Бѣдняжка,—подумалъ онъ,—этотъ извергъ, навѣрное, кончилъ свое гнусное дѣло. Она мертва теперь. И вмѣстѣ съ моей смертью умретъ тайна этихъ гнусныхъ преступленій. Кто отомститъ за нее и за многихъ другихъ?

Размышленія Залетнаго были прерваны приходомъ Человѣка въ маскѣ.

Изъ-за его плечъ выглядывали звѣрскiя лица двухъ разбойниковъ.

Человѣкъ въ маскѣ усѣлся въ кресло и закурилъ сигару.

Его помощники остановились въ выжидательной позѣ около дверей.

Нѣсколько минутъ продолжалось молчаніе.

—Раздѣньте его.—кратко приказалъ Человѣкъ въ маскѣ. Пока разбойники быстро и ловко исполняли это приказаніе, онъ продолжалъ, обращаясь къ Залетному:

— Что скажете вы, мой другъ, о хорошей теплой ваннѣ, градусахъ такъ въ сорокъ? Мнѣ хотѣлось бы полюбоваться на ваши блестящія косточки... Можетъ быть, вамъ не нравится этотъ родъ смерти?

Сыщикъ молчалъ.

Ни одинъ мускулъ не дрогнулъ на его лицѣ.

— А, можетъ быть, вы предпочтете полежать нѣсколько часовъ на кровати, модель которой придумана мною Прекрасное изобрѣтеніе. рекомендую вамъ! Эластичная сѣтка съ щетиной изъ стальныхъ иголокъ. Послѣ излишествъ вчерашней ночи маленькое кровопусканіе будетъ полезно. Не правда ли? Вы опять молчите? Чортъ возьми, какой у васъ требовательный вкусъ! Можетъ быть, вы желаете, чтобы васъ подвязали внизъ головой и кусочекъ за кусочкомъ содрали вашу кожу?..

Залетный молчалъ.

— Впрочемъ, всё это старые, испробованные мною способы. Я приготовилъ для васъ нѣчто болѣе оригинальное. Гей, ребята, несите его!

... Странное и ужасное зрѣлище представлялъ этотъ кортежъ.

Два широкоплечіе разбойника, съ тупыми, ничего не выражающими лицами, молча прошла по безлюднымъ комнатамъ дома и спустились въ садъ.

Горячее полуденное солнце заиграло на обнаженномъ тѣлѣ связаннаго сыщика.

Человѣкъ въ маскѣ замыкалъ шествіе, насвистывая веселую шансонетку.

Въ глубинѣ сада, среди густыхъ развѣсистыхъ сосенъ, возвышалась громадная муравьиная куча. Дойдя до нея, разбойники остановились и опустили Залётнаго на траву.

Въ тишинѣ лѣтняго полдня тихо, но внятно прозвучали слова, произносившія страшный приговоръ.

— Разройте кучу... Приготовьте для него мягкую, спокойную постель... Вотъ, господинъ Залетный, что мы придумали для васъ. Посмотримъ, сдержите ли вы свое обѣщаніе быть до конца твердымъ. Мои муравьи знаютъ вкусъ человѣческаго мяса. Они доберутся до вашихъ костей. Молчите, если сможете, но я милостивъ; разрѣшаю вамъ кричать сколько угодно. Стоны и драки облегчаютъ боль, а мнѣ это доставитъ немалое удовольствіе... Ну, ребята, за дѣло!

Вершина муравейника была разворочена.

Не прошло и минуты, какъ голое тѣло Залетнаго, брошеннаго на муравьиную кучу, было покрыто черными копошащимися точками.
... Медленно угасалъ прекрасный летній день.

Медленно и безшумно надвигался сумракъ.

Теплая лѣтняя ночь заискрилась безчисленными звѣздами.

И опять настало утро.

А изъ глубины сада доносились протяжные глухіе, точно нечеловѣческіе стоны.

Мало-помалу они стали затихать и, наконецъ, все смолкло...

Нѣсколько дней спустя, высокій сухощавый старикъ, одинъ изъ наиболѣе преданныхъ слугъ Человѣка въ маскѣ, раннимъ утромъ пришелъ на то мѣсто, гдѣ погибъ Залетный.

Онъ собралъ бѣлѣвшія человѣческія кости въ мѣшокъ. Ихъ нужно было отнести и забросить въ болото.

Совершая свое дѣло, старикъ безстрастно молчалъ.

Тяжелые сапоги безжалостно давили медленно ползающихъ муравьевъ.

... Старыя развѣсистыя сосны тихо и задумчиво шептались о чемъ то съ легкимъ утреннимъ вѣтеркомъ...

Ничто не напоминало о разыгравшейся здѣсь ужасной драмѣ...

Конецъ третьей части. (Продолженіе слѣдуетъ).

Не Крестовскій.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. Тайна золотого ключа.
ГЛАВА I."Срочная телеграмма".

— Послушай, любезный, ты не знаешь, когда приходитъ ближайшій пароходъ изъ Барнаула?

Лакей бойко тряхнулъ волосами и подался корпусомъ впередъ, точно желая выразить этимъ свою готовность отвѣчать на всѣ вопросы, какіе бы только ни предложилъ ему пассажиръ.

— Виноватъ-съ, господинъ, осмѣлюсь спросить, вамъ какой, собственно, пароходъ желательно? Между нашимъ городомъ м Барнауломъ совершаютъ рейды пароходы равныхъ компаній: Мельниковой, Фуксмана, опять же Ельденштейна,—перечислялъ лакей, загибая пальцы лѣвой руки.

Сергѣй Николаевичъ Загорскій вынулъ изъ бумажника телеграмму, справился и отвѣтилъ:

— Мнѣ нуженъ, "Любимецъ“ Ельденштейна. — Этотъ сёдни долженъ прибыть, потому какъ у насъ нынче середа. Часовъ около двѣнадцати ночи прибудетъ.

— Прекрасно, къ этому времени ты приготовь двухъ легковыхъ извозчиковъ. Я поѣду на пристань.

— Слушаю-съ.

— Затѣмъ, вотъ что. Приготовь номеръ, по всзможности въ, этомъ же коридорѣ.

— Какъ разъ насупротивъ вашего есть свободный номерокъ. Не угодно-ли посмотрѣть. Два съ полтиной въ сутки ходитъ.

Загорскій остался доволенъ номеромъ, который показалъ ему лакей.

Здѣсь было относительно чисто. Стоила приличная мебель.

— Хорошо. Я оставляю его за собой... Скажи, братецъ, у васъ поздно закрываютъ кухню?

— Помилуйте-съ, вѣдь у насъ въ нижнемъ этажѣ ресторантъ! До двухъ часовъ ночи торгуемъ.

— Ступай, больше мнѣ ничего пока не потребуется.

Лакей вышелъ.

Вышеописанная сцена происходила въ меблированныхъ комнатахъ „Грандъ Отель", неположенныхъ на одной изъ оживленныхъ улицъ Ново-Николаевска.

Сергѣй Николаевичъ пріѣхалъ сюда съ утреннимъ поѣздомъ.

Ещё изъ Томска онъ далъ телеграмму въ Бійскъ по условному адресу для передачи Гудовичу.

Телеграммой этой онъ просилъ послѣдняго, ссылаясь на неотложное дѣло, немедленно командировать къ нему на встрѣчу панну Ядвигу. Свиданіе было назначено здѣсь, въ этомъ городѣ.

Ниже наши читатели узнаютъ какую цѣль преслѣдовалъ Загорскій, вызывая къ себѣ очаровательную кузину Гудовича.

... Время до вечера тянулось скучно и однообразно.

Загорскій валялся на диванѣ, то и дѣло охлаждая себя зельтерской водой.

Предпріимчивый умъ авантюриста не любилъ бездѣйствія, и Загорскому было скучно лежать, ничего не дѣлая, въ этомъ пыльномъ и жаркомъ номерѣ.

Чтобы чѣмъ нибудь занять время до вечера, онъ вздумалъ взять холодную ванну, но лакей, явившійся на звонокъ, почтительно, какъ бы извиняясь, заявилъ, что ванны при гостинницѣ не имѣются.

— Вамъ, господинъ, взять извозчика да до купаленъ проѣхаться,—посовѣтовалъ онъ

Загорскій нетерпѣливо махнулъ рукой.

— Пришла неволя по такой жарѣ тащиться... Послушай, любезный, какія у васъ въ городѣ увеселенія сейчасъ имѣются?

— Какъ-же съ, помилуйте, есть. Загородный садъ "Яръ", Чиндорина. Съ девяти часовъ концертное отдѣленіе бываетъ-съ Опять же въ городскомъ саду играетъ оркестръ. Только, доложу вамъ, оное не стоитъ вниманія-съ. Садъ, простите, такой, что повернуться негдѣ, а музыканты дудятъ кто во что гораздъ. Ежели разгуляться хочетъ такъ у Чиндорина всё на первый сортъ-съ.

Отпустивъ словоохотливаго лакея, Загорскій началъ медленно одѣваться.

Къ вечеру, когда нѣсколько спала жара онъ вышелъ изъ гостиницы, взялъ извозчика и велѣлъ везти себя за городъ.

Садъ Чиндорина, усердно рекомендуемы: лакеемъ изъ "Грандъ-Отеля", не представлялъ изъ себя, однако, ничего привлекательнаго.

Загорскій прошелся по аллеямъ, заглянулъ въ буфетъ и усѣлся на верандѣ, спросивъ себѣ сифонъ и краснаго вина.

То и другое было подано съ предупредительной быстротой, краснорѣчиво говорившей, что подобный заказъ составляетъ здѣсь рѣдкое явленіе.

Двѣ хористки, съ сильно накрашенными лицами, въ громадныхъ шляпахъ, заняли сосѣдній столикъ и завязали бойкій, неестественно громкій разговоръ, въ надеждѣ привлечь вниманіе Загорскаго.

... Вечерѣло.

Изъ-за потемнѣвшихъ деревьевъ сада выплывала тусклая луна.

Потянуло свѣжей ночной прохладой. Загорскій посмотрѣлъ на часы и рѣшилъ поѣхать на пристань. Старая извозчичья пролетка запрыгала по пыльнымъ колеямъ.

Ѣхать пришлось черезъ весь городъ. Уже на полдорогѣ Загорскій вспомнилъ о заказанныхъ извозчикахъ и завернулъ въ "Грандъ-Отель".

Расторопный швейцаръ мигомъ выполнила это порученіе.

— Пожалуйте-съ, баринъ,—усаживалъ онъ Загорскаго.—Первѣйшіе извозчики по всему городу. Пролетки двухъ-рессорныя. Останетесь довольны!

— На пристань Ельденштейна! — приказалъ Сергѣй Николаевичъ.

... Онъ прошелъ на пароходную конторку и усѣлся на скамейкѣ, обращенной къ рѣкѣ.

Снялъ шляпу и вздохнулъ полной грудью чистымъ похолодѣвшимъ воздухомъ.

Стоила прекрасная лунная ночь.

Далеко, далеко, на противоположномъ берегу, какъ трепетныя звѣздочки, мигали огоньки костровъ.

Слѣва вырывался черный профиль желѣзно-дорожнаго моста.

Гигантскіе каменные быки отбрасывали длинныя тѣни на серебряную гладь рѣки.

... Въ чуткомъ ночномъ воздухѣ гулко пронесся далекій свистокъ.

Сверху по теченію шелъ пароходъ. Вскорѣ изъ голубой дымки ночи выплыли его краевые огни.

На конторкѣ началась обычная суматоха. Готовили чалки, съ грохотомъ тащили тяжелыя деревянныя сходни.

Все ближе и ближе подвигался корпусъ парохода.

Отчётливо и мѣрно стучали колёса.

Рѣзкій оглушительный свистъ прокатился надъ рѣкой.

Еще издали Загорскій замѣтилъ знакомую изящную фигуру, всю залитую луннымъ свѣтомъ.

Панна Ядвига стояла ва верхней палубѣ, держась на металлическіе поручни борта и всматриваясь впередъ.

Очевидно, глаза ея искали кого-то среди народа, толпившагося на конторкѣ.

Загорскій сдѣлать привѣтственный жесть платкомъ.

Черезъ нѣсколько минутъ панна Ядвига стояла передъ нимъ, жала руки, заглядывала въ глава и весело тараторила:

— О, панъ Загорскій, эго такъ любезно съ вашей стороны, что вы встрѣтили меня! Нужно забрать мои вещи. Но, что за экстренность такая? Вдругъ получаю телеграмму, Іезусъ, Марія, и лечу, лечу. Слушайте, отчего у васъ такой кислый видъ? Боже, мнѣ кажется, мы не видѣлись цѣлую вѣчность!

— Какъ вы похорошѣли, Ядвига Казимировна,—медленно и спокойно произнесъ Загорскій, слегка пожимая маленькія ручки, затянутыя въ перчатки.—Воздухъ Алтая благотворно дѣйствовалъ на васъ.

— Да? Панъ находитъ? Очень, очень рада. Но какъ-же, однако, мои вещи?

— Сейчасъ мы это все устроимъ. Эй, носильщикъ!

Сдавъ багажъ панны Ядвиги на попеченіе другого извозчика, Загорскій усадилъ ее въ экипажъ.

Они поѣхали.
— Нѣтъ, вы не можете себѣ представить, —оживленно разсказывала полька,—какъ изумился мой братъ, когда получилъ эту телеграмму. Знаете, онъ не хотѣлъ даже отпускать меня. Да, да, серьёзно! Этотъ Стася положительно несносный человѣкъ!

— Что вы говоритѣ?—удивленно переспросилъ Загорскій.—Правда, вашъ внезапный отъѣздъ изъ Бійска нѣсколько нарушаетъ наши первоначальное планы, но дѣло въ томъ, что вы необходимы мнѣ здѣсь Вообще, я недоволенъ Станиславомъ Андреичемъ. Недѣлю тому назадъ я телеграфировалъ ему о перевозѣ денегъ и до сего времени не получилъ ни копѣйки. Что, скажите, развѣ у нихъ такъ  плохо идутъ дѣла? — Увы, къ сожалѣнiю, да. Дѣла не важны. Въ этотъ сезонъ съѣздъ на Алтаѣ не такъ-то великъ... Боже мой,  какая я разсѣянная! Болтаю съ вами цѣлые  полчаса и забыла выразить вамъ свое сочувствіе въ понесённомъ вами горѣ.

— Вы говорите о смерти Нины Изосимовой?

— Разумѣется, на, о чемъ же больше? Бѣдный, бѣдный панъ Загорскій, это такой ударъ для васъ! Богъ мой, какая ужасная драма! Отравленіе матери, самоубійство дочери и, въ довершеніе всего...

— Что такое?—насторожилъ вниманiе Сергѣй Николаевичъ.

— Какъ, развѣ вы не знаете? Въ такомъ случаѣ я сообщу вамъ еще одну печальную новость. Молодой Изосимовъ сошелъ въ тюрьмѣ съ ума. Несчастный юноша! Я почему-то твердо убѣждена въ его невинности!

— У насъ въ Томскѣ еще объ этомъ не знаютъ,—тихо замѣтилъ Загорскій, смотря въ сторону.

— Вы правы, Ядвига Казимировна, добавила онъ послѣ нѣкотораго молчанія.— Вся эта исторія подѣйствовала на меня самымъ удручающимъ образомъ.

— Еще бы, вѣдь, вы потеряли богатую невѣсту,—подхватила полька, саркастически улыбнувшись.

— Охота вамъ вѣрить городскимъ сплетнямъ?—просто я серьезно отвѣтилъ Загорскій, пожимая плечами.

Полька нѣсколько минутъ помолчала.

— Ну, хорошо, довольно объ этомъ. Не будемъ бередить старыхъ ранъ... Какая сегодня чудная ночь,—рѣзко перемѣнила она тонъ.

— Но отчего у пана такое скучное лицо? Я не люблю, не понимаю скуки!

— Терпѣніе, Ядвига Казимировна, скоро вы узнаете всё...

... Пріѣхавъ въ гостинницу, панна Ядвига прошла въ отведенный ей номеръ, чтобы перемѣнить костюмъ, пока Загорскій распорядился относительно ужина.

— Можно къ вамъ?—спросилъ Сергѣй Николаевичъ, подходя къ двери номера. Я отдалъ всѣ нужныя приказанія и велѣлъ даже въ честь вашего пріѣзда заморозить бутылку шампанскаго.

— „Даже"?—весело передразнила полька. — Какъ эго мило! Войдите, только дайте торжественную клятву быть благоразумнымъ и не забываться!

(Продолженіе слѣдуетъ).

Не-Крестовскі

ГЛАВА III.„Въ чаяніи легкаго заработка“.

Достойный помощникъ Залетнаго Сергѣй, получивъ инструкцію слѣдить за домомъ Загорскаго, выполнилъ это порученіе не совсѣмъ добросовѣстнымъ образомъ.

Онъ оставилъ свой наблюдательный постъ самъ съ наступленіемъ ночи.

Надвигалась гроза.

Темнота стояла такая, что трудно было разглядѣть что-либо даже въ двухъ шагахъ отъ себя.

— На кой чёртъ я буду тутъ маячитъ взадъ —впередъ?—подумалъ импровизированный сыщикъ.—Эхъ, жаль, не растолковалъ мнѣ Залётный, въ чемъ дѣло! Сейчасъ того и гляди дождь сойдетъ... Промокнешь какъ собака, а безъ пользы. Нѣтъ, вернусь-ка я лучше домой, а утромъ понавѣдаюсь къ Артемію Иванычу.

Перспектива провести ночь подъ проливнымъ дождемъ далеко не улыбалась Сергѣю.

Онъ уже поднялся съ лавочки, на которой сидѣлъ, чтобы направиться въ путь, но въ это время къ воротамъ дома Загорскаго подъѣхала, извозчичья пролетка

Сергѣй опять притаился въ темнотѣ.

Изъ пролетки вышелъ господинъ въ пальто съ поднятымъ воротникомъ и въ шляпѣ, надвинутой на лобъ.

Этотъ позднiй посѣтитель долго звонилъ у калитки, прежде чѣмъ къ оградѣ не послышались шаги.

Сергѣй напряженно ловилъ отрывки происшедшаго разговора.

— Дома баринъ?

— Нѣту, батюшка, нѣту никого дома.

— А куда же онъ уѣхалъ?

Старческій голосъ, еле слышный изъ-за калитки, прошамкалъ что-то, не долетѣвшее до слуха Сергѣя.

— Удивительное дѣло, почему онъ меня не предупредилъ... Странно... Послушай, старина, а давно онъ уѣхалъ? Что? Говори громче... Часа два тому назадъ, говорить? Ну, хорошо...

Господинъ въ пальто отошелъ отъ воротъ а усѣлся въ экипажъ.

Сергѣй проводилъ отъѣзжавшую пролётку внимательнымъ взглядомъ и покачалъ головой.

— Что за причта такая,—недоумѣвалъ онъ.—Какъ это я проворонилъ? Здѣсь я торчу чaca уже четыре, и при мнѣ никто изъ этого дома не выходилъ и не выѣзжалъ... Ну, да ладно, нечего голову попустому ломать, утро вечера мудренѣе. Направимся скорымъ маршемъ домой.

... Съ тѣхъ поръ, какъ Сергѣй былъ призванъ Залётнымъ для совмѣстнаго преслѣдованія „графа“ и его шайки, матеріальныя обстоятельства парня значительно поправились. Залетный, надо отдать ему справедливость, не былъ скупъ. Вернувшись изъ своей неудачной поѣздки въ Барнаулъ, онъ вручилъ Сергѣю въ счетъ будущихъ благъ сто рублей.

Заручавшись этой суммой, Сергій сразу воспрянулъ духомъ. А тутъ ещё подвернулся счастливый случай: удалось обыграть на бильярдѣ навѣрняка одного заѣзжаго простачка.

Та тяжелая пора, когда ему вмѣстѣ съ своей подругой Олей приходилось голодать по цѣлымъ днямъ, была позабыта. На будущее онъ строилъ самые радужные планы.

... Теперь Сергѣй снималъ комнату въ менѣе отдаленной части города, болѣе обширную по размѣрамъ и приличную по обстановкѣ, чѣмъ ранѣе.

Онъ подходилъ уже къ своей квартирѣ, по въ это время быстро налетѣвшій ливень заставилъ его искать убѣжища гдѣ-нибудь въ чужомъ подъѣздѣ.

Дождь полилъ, какъ изъ ведра. По счастливому стеченію обстоятельствъ, какъ разъ наискосокъ изъ темноты ночи заманчиво краснѣли ярко освѣщенныя окна трактира.

Трактирчикъ этотъ, грязный по внѣшности и подозрительный по своимъ постояннымъ посѣтителямъ, былъ хорошо знакомъ Сергѣю.

Здѣсь онъ былъ своемъ человѣкомъ и одно время даже служилъ маркеромъ.

— Завернуть, развѣ, къ паву Станиславу да раздавить графинчикъ, сока гроза пройдетъ?— мелькнула въ головѣ Сергѣя искушающая мысль. До дому еще квартала три итти, извозчиковъ скоро ае дождешься. Чего вря время терять? Махну въ трактиръ.

Перспектива близкой выпивки подъ гостепріимной кровлей пана Станислава придала Сергѣю рѣшимости. Онъ бросился черезъ улицу, не обращая вниманія на лужи и дождь.

— Сергѣю Ипатьичу, наше наиглубочайшее—радушпо привѣтствовалъ парня буфетчикъ.—Давненько васъ не видать было. Знать непогода загнала?

— Какъ давненько, со вчерашняго дня, — весело отозвался Сергѣй, обмѣниваясь съ буфетчикомъ рукопожатіемъ.

— А гдѣ же самъ хозяинъ, панъ Станиславъ?

— Въ задней комнатѣ на бильярдѣ сражается. Чѣмъ потчевать прикажете?

Сергѣй отогнулъ воротникъ промокшаго пиджака, вытеръ ноги о циновку и съ достоинствомъ отвѣтилъ:

— Распорядись подать въ бильярдную графинчикъ съ закуской. Я пройду туда.

— Сію минуту-съ всё будетъ подано.

Буфетчикъ, бойкій расторопный ярославецъ, бывшій половой,проводилъ Сергѣя проницательнымъ взглядомъ.

— Задается парень,—подумалъ онъ...

— Мелочь завелась.

Сергѣй прешелъ въ бильярдную.

Это была большая квадратная комната съ грязными законченными стѣнами.

Посреди комваты помѣщался бильярдъ.

Двѣ лампы подъ большими жестяными абажурами освѣщали только борта и зеленое сукно билліарда. Углы комнаты тонули въ полумракѣ.

Поздоровавшись съ хозяиномъ и кое съ кѣмъ изъ знакомыхъ посѣтителей, Сергѣй усѣлся за небольшой столикъ и, въ ожиданіи заказаннаго, началъ наблюдать игру.

Хозяинъ трактира, панъ Станиславъ, высокій сухощавый блондинъ, игралъ, видимо, наверняка. Старался „замазать" своего партнера, вовлечь его въ болѣе крупную игру. Партнеръ, маленькій невзрачный человѣчекъ, судя по костюму и по манерамъ какой-нибудь загулявшійся приказчикъ, игралъ и увеличивалъ ставки съ упрямой настойчивостью пьянаго человѣка.

— Обуетъ онъ его на лѣвую ногу,—мысленно произнесъ Сергѣй, принимаясь за поданную водку. —Хорошъ „отыгрышъ“ у этой польской бестіи. Практикованный человѣкъ, сознаться надо.

Графинчикъ быстро подходилъ къ концу.

Въ головѣ у Сергѣя слегка зашумѣло.

Во время перерыва игры онъ подозвалъ къ себѣ хозяина подъ предлогомъ раздѣлить угощеніе.

— Кто это тебѣ игру свелъ? — шопотомъ спросилъ онъ поляка.

Панъ Станиславъ пожалъ плечами и сухо отвѣтилъ:

— Никто не сводилъ. Самъ назвался. А тебѣ что за печаль?

Cepгѣй рѣшилъ схитрить.

— А вотъ та и печаль, жаль мнѣ тебя, какъ знакомаго человѣка, въ непріятность влѣзти можешь.

Хозяинъ насторожилъ вниманіе.

— Что такое, говори яснѣе?—переспросилъ онъ, подвигая стулъ.

— Ты знаешь его, этого парня, съ которымъ играешь?

— Въ первый разъ вижу. Но въ чемъ дѣло?

— А въ томъ, что на „хапанные" деньги онъ играетъ. Я его знаю. Приказчикъ одинъ. Изъ хозяйской выручки порядочный кушъ сцапалъ... Теперь и задаетъ форсу. Полиція за нимъ давно слѣдитъ...

Послѣднюю фразу Сергѣй произнёсъ съ многозначительнымъ  подчёркиваніемъ.

Необходимо пояснить, что въ этомъ трактирѣ Сергѣя считали за тайнаго сыщика.

Поэтому хозяинъ не на шутку встревожился, когда Сергѣй намекнулъ о возможности попасть въ непріятную исторiю.

— Ну, а мнѣ то какое дѣло? Развѣ я за своихъ гостей отвѣтчикъ? Чертъ его знаетъ, какія у него деньги! Мое дѣло сторона. Играю я на честное правило.

— То-то, на честное правило. А мой совѣтъ сплавить его поскорѣй. Вѣрно говорю.

— Эхъ, Сергѣй, и жадные же у тебя глаза! Вижу я, хочется тебѣ самому поживиться около этого карася.

— Послушай,—конфиденціально зашепталъ Сергѣй,—мы его на другую игру возьмемъ. Понялъ? Я къ нему сейчасъ подъѣду. Только ты молчи... Понимаешь, мнѣ нужно кой что у него выпытать.

Полякъ досадливо поморщился.

— Ну, ладно, дѣйствуй. Смотри, я тоже въ долѣ.

Хозяинъ отошелъ отъ столика.

Его партнеръ, вернувшись изъ буфета, постучалъ кіемъ объ полъ.

— Маркеръ выставляй! Что же, ещё партійку на пять рублёвъ?

Панъ Станиславъ отвѣтилъ отрицательно.

— Извините, господинъ, не имѣю больше времени. Нужно за торговлей присматривать. Среди гостей компаньона найдите, а я не могу-съ. Завтра утречкомъ, ежели зайдете, реваншъ дамъ.

Приказчикъ бросилъ кій, окинулъ взглядомъ публику, толпившуюся вокругъ билліарда, и съ ноткой пренебреженія возразилъ:

— По мелочамъ я хлопать не намѣренъ. Вотъ, ежели кто на пять рублёвъ пойдетъ,— деньги въ лузу! Что-жъ, не находится желающихъ? Маркеръ, сколько за время? Публика здѣсь, я вижу, мелкотравчатая.

— Простите, господинъ, ежели желаете, могу составить компанію,— вмѣшался Сергѣй, подходя къ бильярду.

Онъ вынулъ изъ кармана смятую бумажную ассигнацію и бросилъ её на сукно.

— Идетъ. Сгоняемъ партійку. Маркеръ, шары! А сколько ты, милый человѣкъ, впередъ дашь?

Сергѣй вѣжливо улыбнулся.

Замѣтивъ вашу непривычку къ бильярду, могу ассигновать десяточекъ. Игрокъ-то я неважный. Позволите разбивать?

— Лукавишь, милый человѣкъ? Десятка два съ тебя впору взять. Ну, да ладно, чортъ съ нимъ! Сегодня я гуляю. Деньги у васъ, слава Богу, есть! Катай по всѣмъ!

(Продолженіе слѣдуетъ).

Не-Крестовскій.