Верно, только не Хомутов, а Хомуло.
А солдат этот ныне живёт в Севастополе, фамилия его Рындин. Вот тот рассказик:

"История одной фотографии.
Михаил Григорьевич Хомуло в 70-х годах прошлого века командовал Сиб ВО и имел особняк в Новосибирске, который и по сей день именуют домом Хомуло.  Как-то раз столкнулся с Хомуло и я. Правда, всего на миг, а в конце получил по шапке. Но фотография, запечатлевшая это мгновение, хранится у меня до сих пор. На фото виден зал заседаний, в президиуме сверкает звездами все полковое и дивизионное руководство, с трибуны вещает целый генерал-полковник, а на первом ряду среди пустых кресел с видом режиссера одиноко маячит макушка солдата первогодка. Это я.  Даже не салаженок еще тогда – карантин. Месяца не прослужил. Объясняю: салага в армии это жалкая, но уже фигура,  личность, а карантин – это бесформенная масса, пока не разделяемая на личности.
А сложился этот пазл так.
Севастопольский полк, где мне предстояло служить, располагался в городке на ул. Бориса Богаткова в Новосибирске. Он в те годы был кадрирован, свернут до минимума. (Ходила частушка: «Едет по полю машина, а в машине целый полк. Нам не страшен серый волк, мы кадрированный полк».)
Полным личным составом мог похвастать только первый батальон, а точнее  его первая рота, (будущая моя) рота почетного караула.
У нас в роте все немного другое было, и подушки помягче, и сетки на кроватях панцирные. И на всех парадных мероприятиях мы первые. Но обо всем этом я после узнал.
А в тот день примчался замполит полка к нам в карантин. Забрал всех севастопольцев и стоем погнал в полк. По дороге прояснилось, что в ГДО (гарнизонном доме офицеров) будет показушное комсомольское собрание нашего батальона, где будет выступать сам командующий округом. И в толпе обязательно должны мелькать стриженные затылки нового призыва.
Переодели нас всех в парадку, перчаточки белые, привели в зал и рассадили так, чтобы первые пять рядов от трибуны были пусты. Субординация!
После долгой суеты и почти часового ожидания наконец-то прибыл генерал со свитой и собрание началось. Собрание, как собрание. Сплошная показуха и скучища. Кто бывал, тот знает. Только заискивающие взгляды офицерства в сторону большого начальства и развлекали. Потом был перерыв. Был буфет с печеньем и газировкой, казавшимися чем-то нереальным после месяца солдатской пайки. А выйдя после смачного перекура из туалета, я вдруг понял по наступившей тишине, что  в кулуарах я остался один.
Сразу встала дилемма. Не пойти страшно - уже знал, наказание тут всегда прилетает адекватное. Пойти еще страшнее, но надо.  И так, скованный липким страхом, я чуть-чуть приоткрыл дверь.
Увидели  меня сразу все, и президиум и Хомуло. Как бы передать эффект от моего появления? Бегемот, заглянувший в юрту эскимоса, вызвал бы меньший ужас. Я стоял в дверях и жалел, что я не бегемот…
Прекратился же этот пердимонокль нежданно просто. Хомуло первый пришел в себя, махнул рукой на кресло перед собой и сказал: «Садись сюда, солдат!» Я сел.
Теперь пошел второй акт драмы. Спереди и сзади меня распыляли на частицы десятки взглядов. Казалось, уже и Хомуло никто не слушал. Я сидел оторванный от коллектива на пять пустых рядов, и уши мои дымились. Только молодой лейтеха, наш пропагандист полка, пряча улыбку, старательно увековечивал на пленке мою трагедию.
А вот третий акт драмы оказался смазан. Какая-то жалкая пара подзатыльников, подумаешь! Дело в том, что нас после собрания бегом вернули в карантин. Пока же подошло время моего перехода в полк, страсти уже поостыли.
Фотографию,  торжественно врученную мне  лейтехой, я отослал маме.
Смотри, мама, как уважают в Советской армии твоего сына!"

Источник: https://ucmopucm.livejournal.com/12425.html